На осколках разбитых надежд
Шрифт:
Тогда Войтек и рассказал, что несмотря на то, что покинул окрестности усадьбы Розенбург, все это время старался знать о том, что происходит в замке. Он опасался, что связной все же заговорит под пытками гестапо о том, что ему приносила записки русская служанка из замка. Или немцы все же возьмутся за прислугу после его побега, справедливо решив, что он не действовал в одиночку.
— У меня не осталось никаких связей в городе и окрестностях, к сожалению, и потому вести доходили со временем. И о том, что тебя арестовали, я тоже не сразу узнал.
Войтек старался смотреть куда угодно, но только не на Лену. Она догадывалась о причине подобного поведения. Если Гизбрехты знали о том, что она перенесла аборт, то поляк
— Я не смог ничего сделать раньше, понимаешь? Если бы я мог…
— Как… тебе удалось… это? — с трудом произнесла Лена пересохшими губами. — Это же невозможно…
— Я не один здесь, в Германии, — признался Войтек после минутного колебания. — Пусть нас мало, и мы разрознены, но здесь есть наши люди, люди «Армии Крайовой», поляки. Кто-то бежал из нацистского плена и сейчас живет в Германии под другими документами. Кто-то по-прежнему работает на немцев, собирая данные. Все до одного хотят помочь в победе над нацистами, и все мы делаем одно дело, — произнес Войтек, сверкнув глазами. — Нам помогает Англия. Ты же помнишь, Польша и Англия — союзники против рейха. Я заявил всем, что ты — человек моей группы, несмотря на то что ты из Советов. И был уверен, что ты арестована из-за меня, что немцы все узнали о явке на Вальдштрассе. Я не мог не вытащить тебя. У нас, у людей из «Армии Крайовой», есть форма и поддельные солдатские книжки. У нас есть оружие. А еще у нас было достаточно денег, чтобы подкупить охрану и узнать, когда и куда тебя будут переводить и где будет остановка в пути. У меня были на руках документы для тебя. Мы все продумали. И как видишь — сделали и успешно.
— Это был… большой риск, — прошептала Лена, сжимая его руку слабо.
— Ты же знаешь, я пойду на любой риск ради тебя, — прошептал Войтек в ответ, и она поспешила закрыть глаза, чтобы скрыть за ресницами свое смущение и неприятие той горячности, с которой он произнес это. Он же решил, что она устала, и хотел уйти, но Лена задержала его. Ей было важно узнать все, особенно о той еврейке, которую перевозили вместе с ней. При вопросе о той несчастной настала очередь Войтека опустить взгляд, и Лена все поняла без слов. Демон войны, разбуженный нацистами, сожрал очередную жертву.
— Немцев было совсем мало в машине. Они не ждали засады здесь, на своей земле, и мы быстро управились с ними, — рассказал Войтек. — Наверное, ее задело случайной пулей. Она была уже мертва, когда мы залезли в грузовик. Я тогда подумал, что и ты… что и тебя мы тоже убили нечаянно во время перестрелки… ты была вся в крови.
Войтек замолчал на мгновение, словно от этого воспоминания о моменте нападения на грузовик у него перехватило дыхание. И Лена понимала, что он заново переживает тот момент, когда нашел ее окровавленную и без сознания на дне кузова рядом с трупами солдат и немецкой еврейки, так мечтавшей попасть в Англию, чтобы спрятаться от нацистов. Чтобы отвлечься, он скупыми обрывистыми фразами продолжил свой рассказ. Состояние Лены разрушило планы группы. Ведь предполагалось, что девушка уйдет вместе со всеми, а выходило, что ее пришлось уносить, и это сильно замедляло группу. Им пришлось разделиться. Войтек понимал, что не имеет права больше рисковать людьми. Он и Штефан Вачовски, еще один член подпольной группы и офицер «Армии Крайовой», организации польского сопротивления немцам, созданной правительством Польши в эмиграции, остались вместе с Леной, принимая риск. Остальные же ушли вперед, чтобы снова раствориться среди гражданского населения.
Путь от места нападения на машину, перевозившую заключенных в подлагерь «Бухенвальда» на границе Тюрингии, до небольшого города в Саксонии, Носсена, где была одна из перевалочных квартир
— Я когда-то читал в одной книжке, что люди всего мира знают друг друга через кого-то [113] , — рассказывал Войтек, радуясь тому, что впервые заметил слабую искорку заинтересованности в глазах Лены. — Так и с Гизбрехтами. Из-за наших связей с лагерями немцев в Польше. Сын Гизбрехтов — политический заключенный. Они рады любой весточке от него, помимо лживых открыток, которые разрешено присылать родственникам. Чистокровный ариец, а словно еврей за колючей проволокой сейчас, можешь себе представить?
113
Возможно, правило «шести рукопожатий» появилось в 1929 г. в рассказе венгерского фантаста Фридьеша Каринти «Звенья цепи». Герой его рассказа предлагал экспериментально доказать, «что жители Земли ныне гораздо ближе друг к другу, чем когда-либо прежде». Нужно было выбрать любого человека из 1,5 миллиардов (на тот момент) жителей Земли, и он, используя не более пяти человек, каждый из которых — личный знакомый другого, должен связаться с любым другим человеком на Земле.
Лена не могла не подумать в этот момент о Рихарде, которому по законам рейха грозило заключение в лагере за связь с русской. Быть может, и к лучшему, что все так сложилось для него. По крайней мере, он умер, будучи героем своей страны, а не бесправным заключенным. Хотя, действительно, даже представить, что немец может находиться за проволокой в лагере, как несчастные в минском гетто, было сейчас сложно.
— Людо спас тебе жизнь. Когда Штефан привел его наше укрытие, в заброшенный сарай, неподалеку от Носсена, ты уже умирала, — глухо продолжил Войтек. — Мы не понимали со Штефаном, что происходит с тобой, и рискнули обратиться к этому немцу. Он и сказал после осмотра, что у тебя нет огнестрельных ранений, и что причина, скорее всего, в другом.
Лена отвернулась от него к стене и закрыла глаза, стараясь не думать о том, что произошло с ней. Пустота в ее теле отдалась тут же тупой болью внизу живота и протянула свои щупальца к сердцу.
— Я мог бы убить его, знаешь, — произнес Войтек тихо и зло. — Еще тогда, в Розенбурге, когда увидел вас в парке. Я хотел это сделать. Давно желал убить этого немчика. Потому что… как это по-русски?.. Я разгадал все. Еще до того, как увидел вас там, на дороге в парке… Сердце сказало.
Лена так резко повернулась к нему, что голова пошла кругом. Она сразу же поняла, о чем он говорит. Тот последний день перед отъездом Рихарда на фронт, когда она пыталась оправдаться перед ним и починить то, что разбилось на осколки. Недаром ей казалось, что за ними наблюдает кто-то из-за деревьев.
— Я думал, что мы уйдем вместе, — продолжал Войтек, распаляясь от злости с каждым словом. — Я видел, как ты выбежала из дома, и думал, что ты испугалась гестапо. Хотел найти и успокоить тебя. Но ты бежала не от опасности и не из страха! Ты бежала за ним, за своим немчиком. Что, он понял, что ты не так честна с ним, как ему бы хотелось?! Что ты шпионила не только для него, но и за ним! Это ведь был его ребенок, верно? Поэтому он сделал тебе документы? Скажи мне! Мне важно знать! Потому что мне бы очень не хотелось думать, что ты играла и с немцами, и с нами. Кто знает, не в две ли стороны ты работала?