На осколках разбитых надежд
Шрифт:
И что было бы дальше, Ленхен? Что было бы с нами дальше? Ты уже распланировала свое возвращение в СССР. Помнишь, там, на крыльце?
— Потому что все, что у меня осталось — там, — ответила Лена шепотом голосу Рихарда, прозвучавшему у нее в голове. Словно диалог с ним вела, как когда-то прежде, когда он был жив.
А если бы я был жив? Если бы я сумел вернуться из того вылета? Что бы было тогда? Что бы было с нами?
Вопрос, на который она до сих пор не знала ответа. Потому и промолчала сейчас, вдруг разозлившись на этот неслышный никому кроме нее голос.
Нам рано или поздно
Следующим днем Лена не могла не думать об этом странном сне, который видела прошлой ночью. Ведь не сошла же она с ума, верно? Значит, эта ночная беседа была только лишь сном, который напомнил ей, что она уже начала забывать голос Рихарда. Оттого и собирала мысленно, словно бусины на нить нанизывала, воспоминания, связанные с ним. А еще не могла не думать о тех вопросах, которые всплыли в подсознании прошлой ночью. И была настолько рассеянна, что несколько раз делала ошибки в работе, отчего пришлось перепечатывать листы заново и задержать подачу в печать, а начальник бюро пригрозил ей общим выговором на еженедельном собрании, которое должно было состояться послезавтра.
— Вы стали работать не так усердно, как ранее, фройлян Хертц, как я заметил, — выговаривал он Лене в конце рабочего дня в своем кабинете. — Быть может, вы считаете, что раз сидите в конторе на теплом месте, то можете витать в облаках? Поэтому вы отвергли остальные места, которые вам предлагались? Чтобы не работать в полную силу? О чем вы там думаете? О женишках с фронта? О том, как достать помаду? Посмотрите на себя! Вы ходите по самому краю, чтобы вас не обвинили в «непатриотичном виде»! Вы хотите потерять это место? Хотите попасть на военный завод? Я вам это быстро устрою!
— Он явно хочет, чтобы ты проявила к нему благосклонность, толстый ублюдок! — скривила губы Ильзе. Она была наслышана уже о «вызове на ковер» от других машинисток, потому дожидалась Лену у выхода из редакции в конце рабочего дня.
— Сам спрятался от фронта за справками с несуществующим диагнозом и смеет еще говорить о патриотизме! Хочешь, я поговорю об этом с главным редактором? Уверена, если в это дело вмешается герр Рихтер, то этот толстый ублюдок забудет даже твое имя! Говорила я тебе, нужно продвигаться дальше из этого бюро! Когда у тебя совершеннолетие? Вступишь в партию, и я похлопочу о хорошем месте для тебя. Мне предлагали перейти в администрацию гау через пару недель. Освобождается место из-за беременности одной из сотрудниц. Я могу узнать, может, там для тебя найдется вакансия? Машинистки нужны везде. Сейчас столько приказов и распоряжений! И ты точно не будешь больше продавать свои вещи. Обеспечение в администрации совсем не такое, как в редакции, уж поверь! Вот кто не знает нужды ни в чем! Единственное — нужно придумать что-то насчет анненпаса. Гау — не редакция. Здесь нужно иметь кристально чистое происхождение. Ты уже выслала запрос в Протекторат? Что-то они совсем обленились там. Если бы не границы и специальные разрешения, то можно было бы съездить самим. Я никогда не была в Богемии! А ты бы показала мне места, где выросла!.. Я что-нибудь придумаю за это время!
Разговор с Ильзе не успокоил Лену. Наоборот, напомнил ей о том, о чем она старательно не думала, чем ближе подходило время. Уже был почти конец июля. Осталось совсем немного времени, когда настанет совершеннолетие, а значит, момент вступления в партию нацистов. Лена не была уверена, что ей удастся так просто
Или Ильзе все-таки достанет разрешения на въезд в Протекторат. И что тогда? Куда Лена повезет ее? Что можно придумать такое, почему ей не хочется «возвращаться» в родные места?
От переживаний и мыслей у Лены настолько разболелась голова, что она еле добралась до дома. Едва она поставила велосипед у крыльца, как дверь распахнулась, и на пороге появился бледный как смерть Людо, схвативший Лену за руку и буквально втащивший ее внутрь.
Кристль попалась при очередной передаче военнопленным!
Это было первым, что пришло в голову Лены, когда Людо закрыл за ней дверь, окинув улицу за ее спиной внимательным взглядом. Но нет, Кристль ждала ее возвращения в гостиной, напряженно замерев у радиоприемника, который молчал. Ее спина была такая ровная, а лицо таким белым, что это без лишних слов говорило, что что-то стряслось.
— Ты услышала имя? — вырвалось у Лены. Это единственное, что пришло в голову сейчас, глядя на нервозность Гизбрехтов.
— Какое к черту имя? Ты что-то слышала уже? — тут же откликнулся Людо, и Лена поняла, что и тут не догадалась о причине поведения немцев. — Надеюсь, ты ничего не сказала такого? Не выдала себя ничем? — и видя ее недоуменный взгляд, пояснил. — Только что Берлин объявил, что сегодня на жизнь фюрера было совершено покушение.
— Он мертв?!
— Видишь! Хорошо, что я сказал тебе об этом! — вперил в нее палец Людо. — Такая надежда и радость на лице, что прямо и лишних слов не надо! Сколько сейчас вот так выявят врагов рейха — уму непостижимо! Нет, он жив. Сказали, что он получил только легкие ожоги и царапины. Провидение спасло его для великих дел, так заявил Берлин. Позже он сам выступит, чтобы развеять какие-либо слухи.
— Почему не сейчас? — не хотела терять надежды Лена. Если Гитлер действительно мертв, то это означает, что все, война закончится гораздо раньше, чем она полагала. Это ли не счастье? — Он может быть действительно мертв. А все это так, для отвода глаз…
— Нет! Нет! — потряс головой Людо, кривя рот, словно съел что-то кислое. — Это все специально! Я думаю даже, что никакого покушения не было вовсе. Что он просто придумал все это, чтобы побольше выявить тех, кто против рейха и его политики. Это все хитрый ход и только! Потому мы должны быть очень осторожны сейчас. Я не пойду в пивную, там только и будет ненужных разговоров, а потом каждый донесет на соседа по стойке. И мы все даже носа не кажем сегодня на улицу. И шторы задернем. А если будут спрашивать завтра, что мы слышали или вообще думаем обо всем этом, будем молчать как рыбы. Говорить сейчас что-то в какую-либо сторону — подобно самоубийству. Ни за что не угадать, кто стоит за всем этим и для чего это было сделано. Затаимся и будем молчать. Тот, кто ничего не делает, кто просто переживает, вот кто выживет сейчас.
— Как крысы в щелях! — не удержалась Лена, видя этот ничем неприкрытый страх на лице Людо. В отличие от него Кристль казалась совершенно спокойной. Хотя это ей сейчас полагалось принимать сердечные капли при ее болезни, а не ее супругу.
— Крысы в щелях! — едко передразнил Лену Людо, задетый за живое этим скрытым намеком в свою сторону. — Ты сама сейчас живешь, как эта самая крыса, смею напомнить! Не ты ли бросила своих русских, когда поняла, чем тебе это грозит? Ради своей жизни, разве нет?