На острие
Шрифт:
— Может быть, потому, что там меня хотя бы спросили?
— Спрашиваю сейчас: ты согласна?
— Нет! — резко, как удар нагинаты.
— Тогда объясни! Ты готова была пойти в чужой клан бесправной женой, но стать хозяйкой родного не желаешь?
— Первый Клан мне неродной! — еще один взмах клинка. — Просто приданное обещали хорошее — ваш крах.
Тишина повисла такая, что уши заложило. Ее расколол хриплый, как крик ворона, смех:
— Ты слишком низко себя ценишь, дитя! Хочешь мести? Изволь! — Глава наклонился над столом
Я подалась навстречу:
— И как же это сделать? Ты сам только что грозился выдать меня замуж.
Дед даже не заметил, что я перешла на ты. Уселся обратно и довольно прищурился:
— Видимо, твои друзья не рассказали, чем отличается жена наследника от самой наследницы?
— Лишь тем, что во втором случае девушка остается в своей семье?
В этот раз я даже не вздрогнула, когда снова раздалось карканье.
— Не знаю, послушаешь или нет, но мой тебе совет: не позволяй ненависти застить глаза. Собралась мстить — мсти. Но делай это достойно, не разрешай другим манипулировать твоими чувствами.
— Я запомню, — кивнула серьезно.
Тонкие, бескровные губы тронула тень улыбки.
— Ступай, внучка. Я рад, что сумел поговорить с тобой вот так… без лишних свидетелей.
Грациозно подняться с колен, когда затекли ноги непросто. Но я справилась. Но на выходе не обернулась, хотя чувствовала взгляд Главы.
Прошуршала закрываемая дверь, отрезая меня от деда, Кен протянул руку, приглашая вернуться в комнату в подвале. Но когда он захотел уйти, остановила: — Нам нужно поговорить, Кен Отани, правая рука Главы Первого Клана.
70
В ответ он снова опустился на колени. Не покаянно, не покорно, а соблюдая древний ритуал; даже интересно стало, зачем.
Ждала чего угодно, но не такого:
— Госпожа, вы только что сильно обидели Главу.
— И что с того? — мне действительно было плевать, но официальный вид Кена заставил насторожиться.
— Он Глава. Он хозяин Клана. С ним нельзя так себя вести.
— Мне плевать, — ответила сущую правду.
— Господин снес все оскорбления, но больше такого не будет. Прошу, если вы злитесь, выместите свой гнев на мне. Мстите мне, а не господину.
— Ты уже признал, что мой должник, что снесешь любое наказание, что готов на все… Хочешь под эту же лавочку и Главу прикрыть? Не выйдет! Я не успокоюсь, пока Первый Клан не забудут.
— Вы не знаете всей правды…
Меня как ледяной водой обдало, даже дыхание перехватило. Медленно, потому как кимоно не позволяло делать широкие шаги, приблизилась к Отани. Присела так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Он тут же склонил голову, но я вздернула ее, схватив Кена за подбородок:
— Какой правды? Той, что по приказу Главы убита моя мать? Той, что мой отец оказался для нее неподходящей партией, и поэтому тоже убит? Ты забываешь:
— Господин передумал. Он сделал вас наследницей!
— Плевать’ — я сорвалась на крик. Выпрямилась и повторила: — Плевать.
Злости не было. Вместо пришло какое-то ледяное равнодушие.
И усталость.
Не обращая внимания на Кена, улеглась в кровать. И что с того, что в кимоно неудобно. Зато, наверное, со стороны красиво. Эти чертовы эстеты саро недаром были частыми посетителями аукционов, которые проводил господин Би. Не трущобных, а других, с картинами.
— Госпожа?
Голос Кена звучал тихо, словно он сомневался в своем праве говорить. Отвечать не хотелось. Я просто закрыла глаза. Вот бы все прекратилось. Как угодно, любой ценой. Только бы меня оставили в покое.
Здесь, в подвальной комнате время остановило свой бег. Лишь менялись цифры на табло электронных часов. Я не смотрела на них — жалела себя.
Тоска, затмевающая само отчаяние. И нежелание.
Я не хотела ничего: ни есть, ни пить, даже жажда мести отступила.
Вместо нее пришли слезы. Беззвучные, тихие, они скатывались по вискам и впитывались в подушку, и было все равно, заметит ли их Отани.
Даже то, что он не двинулся с места, не имело значения.
Я просто лежала, но напряжение и усталость взяли верх, и сон ненадолго заставил отступить горе.
Казалось, я только моргнула, но цифры на экране сообщили, что прошло больше двух часов. Высохшие слезы неприятно стягивали кожу лица, глаза словно песком припорошили, пришлось даже потереть.
— Госпожа?
Отани не сдвинулся с места. Стоял на коленях, опустив руки на бедра — традиционная поза саро. Мелькнула мысль о затекших ногах, но я ее отогнала: какая разница, что он чувствует?
— Почему ты не ушел?
— Вы не отпускали.
От удивления я даже привстала: кажется, наши отношения перешли на следующий уровень.
— Почему?
— Господин велел позаботиться о наследнице.
Я снова откинулась на подушку: надоело. Как же это все надоело!
— Сколько можно повторять, что не желаю даже слышать такое!
— Госпожа, — голос Отани звучал ровно, а на лице читалось бесконечное терпение: — Позвольте все-таки объяснит разницу в статусах жены наследника, и наследницы.
— А она есть? Что там, что там женщина — придаток мужа.
— Не всегда. Госпожа, если вы станете супругой наследника, вам придется стремиться быть идеалом. Ваша судьба будет зависеть от мужа, от его желаний и возможностей. Он — глава семьи.
— И?
Усталость никуда не делась. Хотелось выгнать Кена и продолжать себя алеть. Слушала я его лишь по давно укоренившейся привычке собирать всю доступную информацию.
— Муж наследницы становится Главой Клана, это закон. Но хозяйка в семье — она. Именно ее дети, в свою очередь, станут наследниками.