На перекрестках встреч: Очерки
Шрифт:
Я бросила, как принято, три горсти земли в могилу и отсыпала еще горсть – себе на память. Горсть той земли, на которой выросло и расцвело дарование замечательной актрисы и певицы.
Владимир Захаров
Владимир Григорьевич Захаров, крупнейший музыкальный и общественный деятель страны, вывел меня на профессиональную сцену, сделал артисткой. Поэтому годы, проведенные в хоре имени М. Пятницкого, музыкальным руководителем которого он был более двух десятилетий, самые дорогие и, наверное, самые важные для меня.
Отношение его
Помню, как после смерти моей мамы он подошел, ласково обнял за плечи:
– Чем тебе помочь?
А тут, как на грех, пропал голос – вероятно, от нервного потрясения, от первой настоящей беды. И я не то чтобы петь, даже говорить громко не могла. Два месяца Владимир Григорьевич не хотел верить, что я потеряла голос, звал врачей, подбадривал, поддерживал, как мог.
В его характере проявлялось много хороших качеств: с одной стороны, это требовательность, серьезность, озабоченность, с другой – открытость, простодушие, доброта. И во всем этом – какая-то особая самобытность. Он как бы аккумулировал в себе лучшие черты российского народа. И такими же народными были его произведения.
Выходец из шахтерской семьи, он начинал свой путь в гуще рабочей жизни, и искусство народа еще задолго до того, как определилось художественное призвание будущего композитора, оказало громадное воздействие на его впечатлительную натуру, на формирование таланта.
Не сразу научился он понимать истинный смысл искусства, народной мысли, и не сразу живые впечатления детства, проникнув в сознание одаренного юноши, пробудили в нем дар творца. Захаров учился в Таганрогской гимназии, где когда-то осваивал курс наук А. Чехов, и одновременно в музыкальной школе.
– В первых классах гимназии в обязательном порядке проходили хоровое пение,- вспоминал композитор.- Пел я не так уж и плохо, но нот не понимал, и преподаватель пения буквально мучился со мной, называл меня тупицей.
Однако дирижер местного симфонического оркестра В. Молла увидел в мальчонке задатки музыканта и начал бесплатно обучать его игре на фортепиано, знакомил с теорией музыки, гармонией.
Вторым человеком, который также доброжелательно отнесся к юноше, был Сергей Васильевич Рахманинов, оказавшийся в Таганроге проездом. Молла представил ему Захарова, и тот сыграл перед выдающимся музыкантом его прелюдию.
– Рахманинов, – рассказывал Захаров,- посоветовал поступить в консерваторию. «Нужно серьезно овладеть музыкальной культурой, как следует изучить теорию и композицию»,- напутствовал он. Я понял, что без этого нечего даже мечтать о каких-либо свершениях или достижениях в избранной профессии, поехал учиться в Донскую консерваторию к профессору Николаю Захаровичу Хейфецу. Это были незабываемые годы. Передо мной открылись новые широкие горизонты музыкального творчества.
Захаров как композитор создавал произведения в различных музыкальных жанрах. Он писал крупные оркестровые сочинения, фортепианные пьесы, романсы. Но с наибольшей силой дар самобытного художника проявился в песнях, каждая из которых – жемчужина в золотом фонде советской музыкальной культуры. Захаров был непревзойденным знатоком народной многоголосой песни и умело сочетал в ней лучшие традиции хорового искусства с современным пониманием его. В результате появились на свет выдающиеся произведения, отмеченные неповторимым захаровским стилем.
Всего он написал не так уж много песен – не более ста. Но зато каких песен! И как не похожи они были друг на друга! Каждая «песенная картинка» решалась в индивидуальном
Захаров искал новое всю жизнь. Его воображение захватывали самые различные темы и формы их воплощения! Кто не знает каскада лирических, величальных, шуточных захаровских песен! Мелодический дар, безукоризненное владение интонацией, песенным напевом позволили композитору взять высоты, прежде никем не досягаемые. В соавторы Захаров брал М. Исаковского, А. Твардовского, С. Михалкова. Он отлично понимал ценность образного и вдохновенного поэтического текста и всегда стремился подчинить поэтический строй песни своему музыкальному замыслу. Часто Владимир Григорьевич видоизменял стихи для песен, переставлял строки, допуская повторы отдельных слов или даже слогов. При этом они не теряли подлинной оригинальности, сочности и свежести содержания. Захаров был чрезвычайно требователен к поэтическому произведению и отбирал для себя только то, что отвечало его вкусу и наклонностям. «Он мог даже иной раз положить на музыку и не первоклассный текст,- писал Исаковский в воспоминаниях о Захарове,- но никогда не взял бы стихов, чуждых ему по своим художественным качествам. Поэтому он легко мирился с тем, что некоторые мои стихи, почему либо не увлекавшие его, попадали к другим композиторам. Но очень сожалел, что не написал в свое время песни «Расцветали яблони и груши».
Захаров считал песенное искусство «большой ответственной трибуной». Вот почему он относился к нему чрезвычайно строго, не терпел скороспелости. Поэтому-то из-под его пера не вышло ни одного незавершенного, сырого произведения. В год он писал две-три песни, лишь иногда больше. Но всегда писал легко, заразительно, как правило, несколько вариантов. Бывали случаи, когда песня «не шла» и исполнение ее оставляло желать лучшего. Тогда она безжалостно возвращалась на письменный стол для доработки, а в иных случаях упрятывалась и в ящик стола – «для архива».
Ему не требовались какие-то особые условия для творчества, он был человеком, для которого слово «надо» имело глубокий смысл.
…Шел 1941 год. Советская Армия самоотверженно сражалась с фашистами на всех фронтах. В тылу у врага действовали партизаны. Песня раздольная, русская, широкая, в которой были бы боль и скорбь за родную землю, ненависть к врагу и уверенность в победе, позарез нужна была воинам. И они ее получили. В вагоне-теплушке, списанном за непригодность к эксплуатации и стоявшем в тупике на станции Свердловск, ночью, при свете коптилки, Захаров написал музыку к только что полученным от Исаковского стихам, посвященным партизанам. Наутро он уже с хором, выступавшим на оборонных предприятиях, в госпиталях, разучивал новую песню. Так родилась легендарная «Ой, туманы мои», ставшая подлинным выразителем чувств народа, его мечты. К подобным песням можно смело отнести и такие захаровские шедевры, как «Шел со службы пограничник», «Русская красавица», «Дайте в руки мне гармонь», «Зелеными просторами» и многие, многие другие.
Когда Владимиру Григорьевичу говорили, что его та или иная песня заслужила всенародное признание, он обычно отвечал:
– Даже лучшие песни мы не имеем права называть народными до тех пор, пока они действительно прочно не войдут в народ, не будут признаны им, не выдержат испытание временем.
Песни Захарова выдержали такое испытание и стали поистине массовыми, народными в самом высоком смысле этого слова.
Творчество Захарова долгие годы было связано с хором имени Пятницкого.