На повороте. Рассказы и очерки из советской жизни
Шрифт:
Карты брошены на стол. Игра забыта. Офицеры ищут револьверы, ружья, волнуясь и спеша.
«Да где же он?
«Звон, видите у борта — мужичек сидит. В рубахе и в лаптях. Девчонку держит на руках, подряд с ним женщина. Как будто — жена. На вид щуплая, в сером платице.
«Тише он глядит сюда.
«К нему подойти должно осторожно. С опаской. Ведь он георгиевец, летчик
«Ну, идем.»
Туча густая и черная солнце покрыла. И солнца лучи рассеянные фиолетовым отцветом ласкали зеленые
У самого борта, на низкой скамейке, сидел человек в крестьянской поддевке. Рядом с ним женщина, Она улыбалась, смотрела, как мужчина играл с маленькой дочкой. Ее дочкой. Их дочкой.
Вся яркая, розовая девчурка теребила отца за длинную бороду, тянула ручонки. Смеялась отцу, бороде, солнцу и жизни. А отец ловил ее руки ртом, большим, бородатым. И их целовал. Девчурка смеялась. Счастливая.
«Ни с места.» «Встаньте.»
Наведенные дула. Ружейные и револьверные.
Он понял. «Дело проиграно. Он будет расстрелян. Жаль. Хочется жить. Больше, чем раньше. Сильнее, чем в прежние годы. Чтоже, видно судьба». Мысли, толкаясь, спеша, быстро неслись.
Жаль девочки. Славная девочка. Жаль жены. Близкой, милой, любимой. Жаль жизни вообще, солнца, Волги, этих чаек крикливых; чтоже, видно судьба.
Он встает; спокойный. И ровным движением кладет девчурку на руку жены. И точно прощаясь, малютку в лобик, белый, чуть-чуть розоватый, целует. Несколько раз.
«В чем дело? Что надо вам от меня?
«Вы капитан Антипов, белогвардеец? Не так ли?
«Что вы, Христос с вами. Если хотите, я вам покажу свой паспорт, бумаги. Крестьянин я. Мужик из села Заливное.»
Он ищет за пазухой.
Ответом спокойным красные слегка смущены... Совещаются. Шепчутся. «Вот смотрите.» Тычет им паспорт. Они смотрят.
А он ловким движением прыгнул за борт. Прямо в воду.
«Стой! Держи! Тормози пароход!» Крики. Вопли. Наклоняясь над водой, офицеры ищут его.
«Вот там показался.»
В шагах тридцати, ближе к берегу, отнесенный течением, плыл беглец.
«Стреляй!»
Беспорядочно, громко гудят выстрелы, револьверные и ружейные. И пули, падая в воду, ее белопенят.
Чайки испуганные, тревожно-сердитые взлетают выше и дальше. Удивленные шумом ненужной стрельбы.
Пароход неподвижно стоит. Якорь брошен. Шлюпка спущена. Трое красных с матросами пароходными едут ловить беглеца.
«Ранен, ранен. Гляди, звон кровь показалась.»
Молоденький купчик, толстый, нескладный, смотрит в бинокль. Толпа мужиков тут же рядом смотрит, волнуется.
«Ишь сердечный. Сказывают Вольский. Наш.Из народной армии. Хороший парень,
«Эх бы коли убег. Было бы ладно.
«Спаси Господи. Сохрани его.» Шепчет баба,
«Снова ранен. Видно, что в голову. Тяжело, поди, ему плыть. Много крови вышло.» Купчик волнуется.
«Пойман. Неужто?
«Ишь, бедняга, — бормочет старый мужик в лаптях, с котомкой. Жалкой. Полупустой.
«Ну и дела, Боже Ты мой. Ну и жисть.»
У борта — женщина с тоскою за шлюпкой следит. И надежда, и страх. Рядом с нею — девчурка играет, попрежнему светло довольная. Чуждая боли взрослых людей. Для нее жизнь простая задача.
«Пойман. Ведут» Кончено. Женщина плачет.
Плачет молча и тихо... Счастью конец.
«Умер. Убит.»
Крестьяне толпою окружают вернувшихся красных. Расспрашивают. Куда пуля попала. Да как тело нагнали. Бабы охают, ахают.
«Ишь бедненький умер.» А старая баба, ветхая, в землю растущая, грозит кулаком в сторону красных: «Ишь нехристы.»
Тело втащили. Мокрое, розовато желтеющее от крови, из раны сочившейся. Глаза убитого полузакрыты. И шрам на лице, недавно живой, темно красневший, стал бледным и синим.
Тело внесли и бросили грубо к ногам плачущей женщины, любимой убитого. И забывшись от горя, она его теребила, звала, грела руки — целовала лицо. Тщетно стараясь в тело умершего влить жизни волну.
Солнце уставшее, сонное — готово уснуть. Уходя — золотит пароход своими лучами. Чайки, забыв о стрельбе, о шуме недавнем, досадном, снова кольцом изменчивым, серо белеющим, маячат над флагом.
Белокурая девочка — смеется, довольная. Тянет ручку к отцу и хочет играть с его бородой, золотистой от солнца и красной от крови...
НОЧЬЮ
Слова родной песни. Волжской. Столь обычной и частой в прежние годы. Столь редкой — в теперешние дни.
Слова — отчетливо понятные всем волжанам.
Слушая Волжскую песнь — мечтаешь... и в мечтах хочешь простора. Речного. Водного. Ищешь леса, густого, дикого. Стремишься к степи, бесконечной, свободной. Мечты о свободе, мечты давнишние, русские.