На сердце без тебя метель...
Шрифт:
С этими лихорадочными мыслями Лиза смело сделала шаг вперед… еще один… и наткнулась на пристальный взгляд Александра.
Глава 18
Ей бы уйти тотчас же, как поняла, что все это не сон. Самый разумный поступок для девицы, оказавшейся в таком положении. Это, безусловно, едва ли остановило бы ее неминуемое падение в пропасть. И все же кто знает, как повернулась бы судьба Лизы, развернись она тогда к дверям и убеги прочь из библиотеки?
Но она осталась. Словно цепями прикованная к месту, на котором
Дмитриевский резко захлопнул книгу, и этот звук ясно подсказал ей, что все происходящее никак не может быть сном. И взгляд, которым Александр одарил ее, в растерянности замершую на месте… А ведь в Лизином сне он не смотрел на нее с таким осуждением и разочарованием, которое на какую-то долю мгновения промелькнуло на его лице.
Широко распахнув глаза и почти не дыша, Лиза наблюдала, как Александр медленно садится на кушетке, ничуть не смущаясь своего неприличного вида — небрежно распахнутого ворота рубашки и босых ног. Как откладывает книгу в сторону и лениво откидывается на спинку кушетки, по-прежнему не отрывая от нее пристального взгляда. «Вид у него сейчас как у большой кошки, затаившейся перед броском», — невольно мелькнуло в голове Лизы.
— Не могу сказать, что удивлен вашим визитом, — чуть растягивая слова, проговорил Александр каким-то странным тоном.
Но девушка не обратила на это внимания, полностью захваченная водоворотом чувств от его столь близкого присутствия. Неровный стук сердца, который отдавался даже в ушах, волнение, удивительное забытье, окутывающее словно облаком, — она смотрела в его глаза и чувствовала странную, непреодолимую тягу к этому мужчине. И тяга эта намного превосходила стыд, кольнувший непристойностью ситуации.
— Я не могла не прийти, — тихо проговорила Лиза, и одна из бровей Александра изогнулась в притворном удивлении.
— И что же заставило вас? Вернее, кто? Позволите догадаться?
Дмитриевский делал все, чтобы она развернулась и ушла. Его ироничный тон, нарочитое равнодушие и холод, с которым он наблюдал за ее волнением и вспышкой лихорадочного румянца на щеках и в вырезе сорочки под тонким капотом, его нарочито небрежная поза — все это должно было вызвать ее смущение. Но Лиза даже не шевельнулась, хотя разум уже настойчиво требовал одуматься, пытаясь перекричать стук ее сердца.
— Жаль разочаровывать того, кто так тщательно выстраивал план попрания девичьей чести, но, увы, я не поддаюсь на уловки подобного рода. Ежели вы помните, такое уже случалось. И мне казалось, что прошлая история должна была охладить даже самые горячие головы. И ясно указать на промахи в расчетах холодным умам. Или это расплата за мое предложение помочь вам с обязательствами? Награда за милости? В таком случае, мне вдвойне жаль, что вы здесь.
— Вы ошибаетесь, — поначалу от волнения Лиза сбивалась на каждом слоге, но постепенно ей удалось выровнять дыхание и унять дрожь, которая вдруг охватила ее, словно от сквозняка. — Никто не таится за дверью. И никто не шагнет сюда с целью воззвать к вашей совести. Madam ma mere
Александр нетерпеливо взмахнул рукой, заставляя ее замолчать. Словно она говорила о сущих пустяках или нелепице, и он не желал более продолжать столь бесполезный разговор. Теперь он смотрел на Лизу с холодным любопытством, будто взвешивая правдивость ее слов и гадая о причинах, что могли привести ее сюда. А потом коротко произнес приказным тоном:
— Уходите!
— Нет!
Что сделал с ней этот человек? Она никогда не была такой, как нынче перед ним. Лиза сама удивилась смелости, с которой резко ответила ему. А потом даже сделала шаг вперед к кушетке, на которой он сидел. Она видела, как Александр вмиг напрягся от этой дерзости, коей явно от нее не ожидал, как и возражения его приказу, это ясно читалось в его глазах.
На короткий миг Лиза закрыла ладонями лицо, пытаясь унять страх от собственной смелости. Лицо под ее пальцами горело огнем, но уйти из этой комнаты и от этого мужчины она не могла. Терять уже было нечего… ничего не осталось…
— Я не могу уйти. Не сейчас, — повторила она вслух собственные мысли. И когда отняла ладони от лица, заметила, что взгляд Александра переменился. Теперь он смотрел на нее с легким оттенком горечи и сожаления.
— Простите меня, — тихо проговорила Лиза, чем на мгновение явно обескуражила своего собеседника.
Но разве можно иначе в тот день, когда свыше велено каяться в грехах и просить прощения за обиды? Так и тут вдруг пришла необходимость снять с души тяжкий груз, что мешал ей свободно дышать все последние дни. И будь, что будет!
— Простите меня за все мои прегрешения перед вами, — быстро повторила она, с силой сжимая пальцы в кулаки, чтобы не растерять ту решимость, что неожиданно толкнула ее на откровение. Ногти впились в нежную кожу, и эта боль давала силы продолжать: — Простите, ибо я не в силах более носить этот камень… он так давит… эта тяжесть невыносима. Я никогда ранее не думала, что смогу даже помыслить о том, что делаю ныне… Все эти интриги… эта игра…
Говорила сбивчиво, оттого что мысли путались в голове, мешая выразить то, что так и рвалось из души. А еще оттого, что видела перед собой. Ведь с каждым произнесенным словом лицо Александра смягчалось, а глаза наполнялись знакомым теплом. У Лизы даже в кончиках пальцев закололо от желания миновать разделяющее их расстояние и прижаться к его груди.
— Я прощаю вам, — ответил Александр, когда она, совсем растерявшись, сникла и замолчала. А потом вспомнил, что положено говорить иное, и поправился, угадывая, насколько ей важно сейчас услышать эти слова: — Бог простит. Ступайте, Лизавета Петровна.
— Вы не понимаете… не понимаете, — попыталась возразить Лиза, сознавая, что так и не сказала самого главного — того, что сотрет тепло из его глаз. Хотела сказать и в то же время до безумия страшилась. Быть может, потому и не сделала ни малейшей попытки продолжить? Не желая растерять той нежности, что на миг мелькнула в его глазах, когда она в смятении прикусила нижнюю губу, как маленький ребенок.