На сердце без тебя метель...
Шрифт:
Александр вдруг поднялся с кушетки, и сердце Лизы в предвкушении встрепенулось в груди, когда он остановился прямо напротив нее, глядя ей в глаза долго и пристально. Словно в солнечных лучах она грелась в этом взгляде, ласкающем ее лицо. И продолжала молчать, боясь нарушить волшебство момента.
Впрочем, спустя несколько мгновений, Лизе пришлось испытать глубокое разочарование, когда Александр взял ее ладонь и поднес к губам в холодном и вежливом поцелуе, коснувшись скорее воздуха, чем нежной кожи.
— Ступайте с Богом, Лизавета Петровна. Позвольте пожелать вам покойной ночи. Без тревог и страхов перед гневом Господним… Ступайте.
Лизе
Но у самых дверей, положив уже ладонь на ручку, Лиза вдруг замерла, все еще видя перед глазами взгляд Александра. Что-то такое было в этом взгляде, что заставило ее остановиться. Она резко обернулась и увидела, что Дмитриевский стоит, задумчиво глядя в огонь камина. Стекло бокала, который он крутил сейчас в руках, то и дело вспыхивало ярким отблеском при каждом всполохе.
Лиза смотрела на его широкие плечи, обтянутые материей домашнего халата, на крепкие пальцы, обхватившие бокал, на красивый, строгий профиль, освещенный скудным светом камина. Смотрела и понимала, что не может уйти. Словно невидимые нити накрепко привязали ее к этому человеку вопреки разуму и вопреки судьбе, уготованной ей с недавних пор.
— Ступайте, Лизавета Петровна, — еле слышно повторил Александр и отхлебнул изрядный глоток анисовой настойки из бокала, немного расплескав. С легкой усмешкой он вытер с капли с лица, и сердце Лизы дрогнуло при виде такого знакомого изгиба губ. Была в нем не только ирония над собой, но и странная горечь, которая не могла не отразиться в голосе, когда он проговорил: — Уходите, я прошу вас… тотчас же!
— Я не могу, — честно призналась Лиза. И в тот же миг пальцы скользнули с дверной ручки, а ноги сами понесли ее навстречу тому, чему суждено было случиться. — Как вы не понимаете? Я просто не могу уйти отсюда… от вас… Я никогда и ни к кому не чувствовала того, что ныне в душе моей. И с каждой минутой подле вас я понимаю, насколько мне нужно быть с вами… просто быть…
— Ma ch`ere fillette, — сделав очередной глоток из бокала, произнес Александр. Выставляя это обращение неким заслоном между ними, пока Лиза медленно и несмело шла к нему через библиотеку. — Ma ch`ere fillette, вы когда-нибудь читали одну из басен итальянца да Винчи? Подозреваю, что нет, иначе бы знали, чем заканчивается игра хрупкого мотылька с жарким пламенем огня. Пламя способно лишить нежное создание его тонких крыльев, разрушить до основания его жизнь, сжигая его в своей забаве дотла. Я видел подобное много раз и сам не единожды был тому виной. Пламя безжалостно к своей жертве, потакая собственной игре. Вы же знаете, что я ничего не могу обещать вам. Ровным счетом ничего.
— А я ничего не жду от вас! — воскликнула Лиза. — Я буду даже рада, ежели все окажется именно так. Потому что я не желаю неволить вас… и все это было бы только к лучшему…
— Но именно это вы делаете ныне. Вынуждаете меня отринуть редкий для меня порыв поступить так, как должно, а не по желаниям своим, — с грустной усмешкой заметил Александр, отставляя бокал в сторону, чтобы встретить ее приближение лицом к лицу. При последних его словах по губам Лизы скользнула та самая лукавая улыбка женщины, понимающей свою прелесть для мужчины. А в
— Пламя и мотылек, что рискует обжечь свои тонкие крылья, — предупреждающе проговорил Александр, когда Лиза остановилась в шаге от него.
— Я не боюсь их лишиться, — у Лизы даже в горле перехватило, когда произнесла вслух то, о чем подумала при этом сравнении. — Потому что я впервые почувствовала крылья за спиной только подле вас. Не будет вас — не будет и крыльев. Так скажите мне, могу ли я уйти по собственной воле, когда лишь рядом с вами чувствую себя такой живой и такой… такой… Потому что знаю — ежели я уйду сейчас из этой комнаты, я больше никогда… не будет больше… этих ощущений… этих крыльев за спиной. Никогда!
Александр шагнул вперед, и Лиза выставила перед собой ладонь, словно боясь, что он сейчас силой выведет ее из библиотеки. Слабая попытка остановить, тем не менее возымевшая успех, едва только ее рука уперлась в обнаженную грудь в вороте его рубашки. Глаза Лизы удивленно расширились, когда под пальцами оказалась обжигающе горячая кожа. Когда под их кончиками она ощутила бешеный стук сердца, вторящий ее собственному, будто эхо. И от этого открытия кровь в ее жилах побежала еще быстрее, кружа голову и сбивая дыхание.
Пальцы Лизы дрогнули на груди Александра, когда она заметила, какими темными вдруг стали его глаза. Бездонные омуты, в которых она потеряла остатки разума, взывающего к правилам, впитанным за годы воспитания. Мягкость его кожи так и притягивала прикоснуться уже смелее, пробежаться легким движением до самой шеи, где так отчетливо билась жилка, выдавая его волнение. Его желание…
У этой самой жилки Александр поймал ее тонкие шаловливые пальчики и поднес к губам, целуя каждый, ни на миг не отводя пристального взгляда от потрясенно распахнутых голубых глаз, в которых уже плескался огонь. А потом он замер на мгновение, словно пытаясь прочитать что-то в ее взгляде за дымкой желания. Лиза в этот момент подняла свободную от плена его пальцев руку и сделала то, чего хотела уже давно. Ласково провела от места у виска, где все еще виднелся след от ссадины, до уголка губ, который так привычно изгибался порой, заставляя ее сердце пускаться вскачь. А потом, когда Александр привлек ее к себе, прижимая яростно к своему крепкому телу, запустила уже обе ладони в его волосы и подставила губы под поцелуй. Отдала себя целиком его рукам, сжимающим ее тело, его ласкам, от которых время словно остановилось и все обстоятельства отступили прочь. Ей было так хорошо в этом плену, так благостно, что Лиза даже взмолилась тихим шепотом, когда Александр отстранился на нее, когда обжигающий жар его объятий в тот же миг сменился холодом одиночества:
— Не оставляй меня…
— Нет, — он мягко улыбнулся, разомкнув объятия только для того, чтобы подхватить ее на руки, сделал несколько шагов и опустил свою драгоценную ношу на кушетку. — Конечно же, нет, Elise…
Это нежное имя, каким ее звали в те времена, когда Лиза была безгранично любима и счастлива, заставило ее окончательно потерять голову. И ни удары непогоды в окно рядом с кушеткой, где Лиза уступала настойчивым и нетерпеливым ласкам Александра, ни прохлада, скользнувшая по ее обнаженной коже, когда были сброшены последние покровы с ее тела, не сумели охладить ее страсти. Вернуть ее на грешную землю из того вихря чувств и эмоций, который только набирал обороты с каждым прикосновением его рук или губ.