На шпильках по джунглям
Шрифт:
– Буду говорить с тобой напрямик, – приосанилась Кира, сидя в кресле. – Мы с Лесей беремся за это дело, хотим расследовать, кто убил твоего отца. И поэтому мы тебя сейчас и спрашиваем, насколько велико твое личное состояние. И не мог ли ты…
– Что «не мог ли я»?
Петрес приподнялся в кресле, теперь он отбросил всякую вежливость и выглядел так грозно и устрашающе, что подруги едва удержались, чтобы не сигануть прочь. От этого бесславного бегства их удержал лишь тот факт, что Петрес буквально навис над ними, преграждая единственный путь к бегству.
– Так
Теперь Петрес уже кричал во весь голос, а потом заметался по своему кабинету, воздевая к потолку сжатые в кулаки руки. Он громко топал, отчего содрогался весь дом, а человеческие черепа подрагивали, того и гляди, грозя выпасть на пол.
Но подругам было все равно. Из кресел их словно выбросило. Они встали в дверях, собираясь бежать, а Петрес, увидев это, завопил что было мочи:
– Вон! Пошли вон, гнусные мерзавки! Вон, я сказал, или я за себя не отвечаю!
Подруги вылетели из дома Петреса, ничуть не обескураженные его ответом. Примерно так они себе и представляли разговор с братом Криса. Петрес не был мирным человеком. О его буйных выходках ходили всякие слухи. А свежие кровоподтеки на лице его единственной прислуги ясней всяких слов говорили о том, что свой норов Петрес сдерживать не привык.
Его он унаследовал от своего отца, а вот его замечательную выдержку, увы, нет. И поэтому, как уже знали подруги со слов других, и не было в жизни Петреса ни жены, ни постоянной девушки. Одна лишь прислуга, которая тоже недолго терпела буйные выходки хозяина. И, расставаясь с одной служанкой, Петрес немедленно приводил в свой дом новую девочку для битья.
Обратно подруги не торопились. В ночное время Кейптаун был дивно хорош. Всюду сверкали огни. Вдалеке шумел океан. На фоне звездного неба в ореоле облаков, видневшихся даже сейчас, Столовая гора вырисовывалась причудливым силуэтом.
– Какой красивый город!
– Даже и не скажешь, что теперь тут так неспокойно.
Несмотря на это, подруги решили, что главные и хорошо освещенные улицы, на которых полно людей, вряд ли представляют для пеших туристок серьезную опасность. Какие бы страсти ни раздирали население этой страны, в одном они должны быть единодушны. Туристы – это деньги. А значит, с ними надо быть максимально любезными, неважно, черные они, белые или серо-буро-малиновые в полосочку.
Однако когда подруги вернулись домой, то внизу их встретила сердитая и заплаканная Вера. Схватив подруг за руки, она поволокла их в сторону кухни. В этот поздний час Лимпо уже отправился в свою спальню, где неизменно смотрел свои любимые боевики или на худой конец саги о звездных героях, которые транслировались в этот вечер по телевидению.
– Что случилось? – удивилась Кира, когда Верунчик поволокла ее за собой в пустующее помещение. – О! Да ты уже без гипса!
Нога Веры была и впрямь без лангетки. И хотя все еще припухшая и какая-то неестественно белая, недаром столько
– Ты можешь ходить! – шумно радовалась Кира. – Да это же надо отметить!
Но тут Вера наконец впихнула ее на кухню и захлопнула дверь, Леся едва успела шмыгнуть туда за подругами. Впрочем, судя по тому тону, каким Вера повела разговор с ними, о дружбе между ними тремя можно было забыть на долгие годы. Верунчик буквально затиснула Киру в угол.
– Ты что наделала? Что ты затеяла? – нападала на нее Вера. – Что за идиотское расследование ты задумала?
– О чем ты?
– О чем я? О чем? А ты, скажешь, не таскалась сегодня к Петресу? Не задавала ему там всякие дурацкие вопросы?
– Ну да, съездили к нему. Да, и я спросила у него, кто мог прикончить его папашу. И что?
– И ты еще спрашиваешь, что? Ты оскорбила человека своими грязными подозрениями. И не просто какого-то там человека, а родного брата моего жениха. И какого брата! Невооруженным глазом видно, что Петрес имеет на Криса большое влияние.
Теперь голос Верунчика из агрессивного стал жалобным, почти плаксивым:
– Ты что, не понимаешь, что натворила? А если теперь Петрес настроит Криса против меня?! Что тогда будет со мной? Я потеряю Криса! Я уже его теряю! Он был так недоволен, что сразу же после телефонного звонка брата заперся у себя в спальне и не отвечает!
– Погоди, Петрес что, сюда звонил?
– Да! Звонил и так орал, что даже я услышала. Кричал, что вы обе отвратительные проныры, что вам место под забором. И еще кое-что о ваших дурных манерах и привычке совать нос не в свое дело.
– И это он все про нас? Надеюсь, твой Крис заступился за нас?
Верунчик растерялась. Кажется, такое ей и в голову не приходило.
– Ну, он что-то такое мямлил, что вы хотите только разобраться в этой ситуации. Но Петрес бросил трубку, так что Крису не удалось толком ему ничего возразить.
– Тряпка твой Крис! – в сердцах воскликнула Кира.
– Нет, он не тряпка. Это вы… Это все ты виновата! Это ты суешь нос не в свои дела!
Лесе это надоело. Какое право имеет Верунчик разговаривать с Кирой в таком тоне? Если они что-то и сделали не то, так ведь исключительно ради нее. Чтобы не угораздило ее в четвертый раз обжечься еще круче, чем первые три. Выйти замуж за убийцу, который уже провел в сумасшедшем доме не один год, куда как страшней, чем оказаться связанной брачными узами с наркоманом или гуленой.
И, выступив вперед, Леся твердо сказала:
– Не ори на Киру. Это мы с ней вместе затеяли это расследование.
– Вместе?
– Да. И лишь для того, чтобы уберечь тебя.
– От чего?
– Если убийца – это кто-то из членов семьи Криса, то…
– О боже! – закатила глаза Верунчик. – Да сколько раз вам повторять, господина Якоба убили черные! Ясно вам? Это сделали обиженные чернокожие! Никак не белые! И уж точно не мой Крис и не Петрес! Скажите мне, разве дети убивают своих родителей?