На сопках Маньчжурии
Шрифт:
Разбудил стук в дворовое окно. Лаяла Занда. Заворочалась хозяйка.
— Какого беса об таку пору принесло?
Скопцев спросонья прошлёпал к окну, став обочь его по армейской предусмотрительности.
— Стучит кто? Чего надо?
— Сотник зовёт! — донёсся голос со двора.
Платон Артамонович собрался быстро, как по команде в воинской казарме. Он ведь резервист!
Варвара Акимовна, позёвывая и приохивая, ворчала:
— Ночь-полночь… Прутся! Ни совести, ни стыда…
Темнота слепая. Занда злобно рычала. Над городом стояли
Возле калитки на Скопцева навалились трое. Горло перехватили удавкой. Мешок — на голову! Он задыхался, в глазах завертелись жёлтые круги. Ему связали ноги. По низу мешка вместе с руками обкрутили верёвкой. Поволокли через огород к обрыву. Занда заходилась в остервенелом рыке. Хозяйка утихомиривала суку.
Скопцев слышал тяжёлое сопение мужиков. Одно желание — дышать. Он широко открывал рот, кахикал, как загнанная лошадь. Внутри мешка было пыльно.
— Ну и боров! — Голос приглушён, с сипом. Сильные пальцы подавливали его шею. Ткнули носком сапога в бок.
— Катите, товарищи, как бревно!
«Товарищи!» — похолодел Платон Артамонович. Не тополь тогда видел, запоздало ахнул он, — большевистского агента!
Его сбросили под откос — покатился вниз. Ощутил воду. Забулькало вокруг. Слёзы потекли по щекам, солёными каплями попадали в рот. Мешок стянули. Полная чернота. Силуэты мужиков. На камешках плескалась вода.
— С каким заданием ходил в Советский Союз? — Тенорок с писком. — В твоей правде — твоя жизнь!
Тишина давила на уши. Замирало дыхание. Казак соображал: как выкрутиться? О признании и не думалось.
— Зачем ходил в Россию? — не унимался тенорок.
Скопцев не проронил ни слова. Мысленно крестился, молил Бога спасти.
— Вяжи камень к ногам! — Басистый голос как приказ.
К его ноге приметнули угловатый камень. До боли стянули лодыжку.
— Сапоги новые! — спохватился тенорок.
Камень отвязали, сняли сапоги. Потянули брюки, порвав ошкур. И снова груз к ноге!
— Признаешься, что был на русской стороне? Последний шанс даём! — Хрустел песок и галька под ногами.
Молчал Скопцев.
— Именем трудового народа… за казни невинных… за шпионство на японцев…
— Убейте, братцы, но не топите! — Скопцев издал всхлип.
— Глади на него! Холодной воды забоялся. — Из сырого мрака раздался смех. Ногами затолкали в воду.
— Твоё последнее слово, иуда!
— О-о-у-у-у!!! — завыл казак, взбулгачивая омут.
Кто-то прихлопнул протабаченной ладонью его рот. Он извернулся, укусил руку.
— Помоги-ите-е!!!
Наверху послышались шаги, китайский говор.
— Полиция! — Мужики, оставив полузатопленного Скопцева, побежали прочь.
Задохнувшись в страхе, казак волочил за собой камень. С крутояра спускались люди с фонарем. Не красные ли опять?! Скопцев лихорадочно рвал узлы верёвки на ногах. Нашарил мокрые брюки. Освободившись от пут, бежал изо всех сил по берегу.
— Цу! Цу! — неслось позади.
Выскочив на
…Недалеко от мостика, возле ограды спиртоводочного завода Спритенко, стояли двое.
— Как он? — спросил тщедушный мужчина.
— Воды холодной забоялся!
— Не признался?
— Никак нет, господин сотник!
— Ты вот что, Изот Дорофеевич, — Сотник снизил голос до шёпота. — Этих двоих… Ну, понимаешь… без шуму в расчёт…
— Сделаем!
Утром среди деревьев на берегу вспучившейся после ливней Модягоувки китайский сторож Питомника обнаружил два окоченевших трупа. Документов не было. У одного на ладони кусаная рана. Возле другого валялись заляпанные глиной сапоги.
Девятая глава. В Харбине
К осени 1944 года события на мировых фронтах развивались не в пользу союзников по блоку Рим — Берлин — Токио. Альянс профашистских государств — Финляндии, Румынии, Болгарии — распался окончательно. Англо-американские войска наращивают удары по Германии. Красная Армия — у порога рейха…
В секретных обзорах, с которыми Тачибану ознакомили в штабе войск Квантунской армии, отмечались оглушительные потери германской армии в ходе войны. Разбиты или понесли невосполнимые утраты двести двенадцать дивизий и двадцать две бригады. Выведено из строя 6700 танков, 28 тысяч орудий и минометов, 12 тысяч самолётов. Больше полутора миллионов человек значатся в графе убитых! Немецкое командование уповает на фергельтунгсмиттель — средство мщения — реактивные снаряды «фау». Практика не подтвердила надежды — разрушения хаотичны, случайные, нерациональные…
— Слабое утешение! — заключил свои размышления Тачибана. Он сидел за столом угрюмый, серый. Простуда цепко держала его в своих изнуряющих объятьях. Не отпускали и мрачные мысли: «Что будет с Японией?». На Тихом океане для неё создалась критическая обстановка: пали Марианские острова, дивизии императора на филиппинских архипелагах попали под уничтожающие удары американцев. Удача явно отвернулась от Страны Восходящего Солнца!
Тачибана теперь сожалел о своём раздражении, выказанном в дни ожидания сообщений Ягупкина. Сотник может возомнить, что без русских армия микадо бессильна! Тем более что Шепунов доложил о блестящем результате поиска Скопцева. Ведут обобщение данных. С минуты на минуту должен прибыть Ягупкин… Возможно, информация сотника скрасит скорбное настроение?..
В приёмной Тачибана томился Ягупкин с папкой под мышкой. В углу помещалось высокое трюмо, как в женской туалетной, и, прежде, чем показаться шефу, сотник оглядел себя в зеркало. Прилизаны поредевшие волосы на узкой голове, впалые щёки. Уши — топориком. Плечи опали, словно у немощного старика. Веки подёргиваются. Никита Поликарпович приободрился, развернул грудь — офицер казачьего войска! Делая вид, что не замечает хмурости и квёлости Тачибана, легко пересёк кабинет, стараясь держаться по-военному стройно.