На сопках Маньчжурии
Шрифт:
Особое примечание:
«Состоит в «Русской фашистской партии» с момента образования. Входил в руководящую пятёрку. Связан с китайской полицией. Имеет счёт в банке Шанхая. С женщинами постоянной связи не имеет. Скрытен. Время проводит в одиночестве. Изредка посещает клуб русских фашистов. В пьянках не замешан. Оружием владеет отменно. Как солдат отличается в рукопашном бою, как всадник — в скачках и вольтижировке. Стойкая примета: в результате контузии постоянное помаргивание»…
Полковник
Наголян догадывался, что буря вызвана его докладом о судьбе Леонида Труфанова.
Полковник предупредил, что будет беспощаден к виновникам малейшего превышения полномочий:
— Наносить какой-либо урон престижу Ниппон как священной империи не позволю! — Киото пристукнул кулаком по столу. И разрешил всем покинуть кабинет.
В коридоре знакомый офицер из Военной миссии предупредил по-дружески Тачибану:
— Корэхито, не суйся! Раскалился: плюнь — засверчит!
— Приказ, как не пойдёшь?!
В кабинете Киото было сумеречно. Драпри свисали до полу. Сквозь узкую щель в складчатой материи солнечный свет проникал до половины комнаты. За столом, кроме хозяина, находился полковник Асадо.
— Мы посчитали необходимым, капитан, ещё раз рассмотреть варианты операции «Гнев Аматэрасу». — Полковник Киото раскуривал сигарету. Он был долгое время военным атташе в Берлине и привёз оттуда эту вредную привычку. — Вы настаиваете на подрыве объекта?
— Предпочитаю такой вариант, господин полковник!
— Рассчитываете на детонацию?
— Как усиливающий фактор.
— Всё это проблематично, капитан, как мне представляется, — заговорил Асадо. — Не вернее ли послать камикадзе?
— От нашего приграничного аэродрома до объекта без малого восемьсот вёрст. Могут быть самые непредсказуемые случайности.
— Случайность мы должны исключить! — раздражённо заметил Киото, придавливая окурок в пепельнице. — Акция в Распадковой, очевидно, не повлияет на общий ход войны, но станет утешением самураям, проливающим кровь за страну Ямато!
«При удаче полковники первыми будут отмечены наградами и обласканы в Генштабе, — думал Тачибана, примостившись на стуле У стены. — Если же промах — капитана на поджарку!»
— Возможно, остановиться на поджоге? — предположил Асадо. — Такой вариант до конца отработан?
— Обсуждали с полковником Шепуновым. Он резонно возразил: «Деревянную постройку сжечь — стоило ли затевать возню?». Конечно, термит мы не исключаем. Но это как запасной ход.
— Согласимся? — Киото посмотрел на Асадо. Тот утвердительно мотнул головой.
— Определён руководитель группы? — спросил Асадо.
— Решение не окончательное. Полковник Шепунов склонен к уряднику Аркатову.
— Не промахнитесь, капитан! — В голосе Асадо зазвучала угроза. — Операция взята на контроль военным министерством!
— Будем стараться! — Тачибана приложил руку к груди.
После рассказа Нины о посещении и ужасах «Великого Харбина» Гурген Христианович решал сложную задачу: где добыть три тысячи иен? Личных денег у него не было. Вмешивать Лю-пу-и? А с каких-таких щей заводчик расщедрится? Кто нотариус ему? Сват? Брат? Отец родной?..
Мысленно упрекал он Труфанова за расчёт Никагомицу, за хранение отцовской тайны, за небрежность с паспортом. Да что толку казнить себя задним числом?!
Вскоре в закутке конторки завода «Вэгэдэка» объявился зеленщик. Он обычно снабжал по утрам хозяина свежей морковкой. У Лю-пу-и слабело зрение и он, завтракая, потреблял красные овощи. Рассчитываясь за очередную покупку, заводчик поспешно положил на дно корзины зеленщика толстую пачку, завёрнутую в тряпку.
— Мой подарок за сочную морковь! — сказал он, провожая китайца за ворота.
К вечеру Нина внесла в «Великий Харбин» залог за отца.
В фанзе царила серая мгла — лунный свет лежал на полу комнаты. Хлипал огонёк лампадки под образом в углу.
Они отдыхали в постели, жаркие от любовной утехи. Он знал, что покидает Харбин надолго. Подумалось о беседе с Ягупкиным, с японским капитаном.
— Помнишь, Варьча, мою первую долгую отлучку? — Платон Артамонович высвободил свою руку из-под её головы.
— Ещё бы! — Она хрипловато рассмеялась. — Это, когда ты первый раз заночевал у меня? Как такое забыть!
В трепетном голосе её прорвалась грусть. Он помрачнел. По-разному прошли их встречи. Душевные разговоры. Дружеские перебранки. Но главное — близость, доверие, общность быта. Он много почерпнул от неё. Надеялся, что и она что-то от него получила. Как женщина, она была мудрее и сильнее в крутых обстоятельствах. Он не всегда был благодарен ей. У неё была тьма недостатков: она часто кисла и раздражалась, но он порой любовался и её недостатками. Помня обещания Ягупкина и Тачибаны, он лелеял надежду провести конец жизни в достатке с Варей. Он подумал, что не исключено, что это их последняя ночка и отверг опасную мысль, не желая подчиниться ей.
— Чего ты завёл об отлучке?
Он прижался к её теплому боку.
— Предстоит поездка…
— Надолго?
— Кто ж его знает.
— Не очень-то доверяй Ягупкину! За так продаст чёрту!
— Много денег обещает.
— Новую голову не купишь. И чести не купишь. Полковник Луговской любил повторять: «Душу — Богу. Сердце — даме. Жизнь — государю. А честь — никому!». А ты у меня разве бесчестен?..
— Не хорони, Варьча, ране срока!
Она смахнула просторным рукавом слёзы со своих глаз.