На узкой лестнице (Рассказы и повести)
Шрифт:
— Спасибо, — говорю. — Буду иметь в виду.
В назначенное время приехала к Большому театру, а там меня уже Гриша ожидает, в сквере. Или чувствовала я себя стесненно, или придиралась, но Гриша мне показался каким-то растерянным, прямо лица на нем не было.
«Ну, — думаю, — крепись, Гриша: дела у тебя в Москве безусловно серьезные, а тут я, словно снег на голову».
Сели на лавочку, а говорить-то не о чем. Я-то знаю — голова у него кругом идет: как быть со мной? И тут мне стало жалко Григория.
— Гриша, — говорю. —
— Как бы не так… А где, допустим, ты остановишься? Учти, я живу в закрытом общежитии.
— А где я останавливалась эту ночь?
— Ну, если верить тебе, — в аэропорту. Но не хочешь ли ты сказать, что снова поедешь ночевать в аэропорт? Это при мне-то, живом.
И опять — вдруг! Вдруг словно молния осветила меня. Я вспомнила Владика Обоимова, с которым когда-то вместе учились в университете; потом я слышала, что Владик поет в Большом театре. Владик с детства пел, и в университете пел… Так вот, всю жизнь поет, но, если его сравнить с Гришей, у него всегда мало было завистников.
— Гриша, подожди меня, я на одну минутку.
Захожу с актерского хода в театр, спрашиваю вахтера:
— У вас Обоимов работает?
— А как же, — отвечает вахтер. — Заслуженного артиста республики Владилена Ивановича Обоимова я видел не позже чем вчера.
— А где он сейчас может быть?
— Как где, конечно, дома.
— Вы не могли бы дать его телефон? Я проездом, мы вместе учились.
Звоню:
— Мне товарища Обоимова, пожалуйста.
— Он самый у телефона.
Голос густой, такой спокойный-спокойный и незнакомый, так что я даже растерялась.
— Здравствуйте, Владилен Иванович. Это вас беспокоит Чижова. Помните, вместе учились в университете, восемь лет назад?..
— Чижик! — взревела трубка. — Чижик, елки-палки, ты где сейчас? Ты откуда? Але, Чижик…
У меня аж дыхание стеснилось в груди. Такое нашло, ну, думаю, сейчас разрыдаюсь. Кто бы я ему была? Да нет никто, какая-то провинциалочка… Подумаешь, вместе когда-то учились. Мало ли таких, как я, по великой России? А он — звезда первой величины. Да сказал бы он: и не помню такую, и катись к черту, и я на него нисколько не обиделась.
— Немедленно приезжай, Чижик! — кричал Владик. — Немедленно, слышишь? Хватай такси и жми.
Тут я вспомнила про Гришу.
— Я сейчас не могу. Если чуть попозже.
— Ага! Тогда вот что: сейчас одиннадцатый, я тогда кое-какие свои дела справлю, чтобы совсем быть свободным. А в два часа буду ждать тебя. Ровно в два часа у метро «Новослободская». Устраивает?
— Да, Владик.
А Гриша совсем загрустил, сидит и то одну складку на брюках пальчиками оттянет, то другую. Кругленький такой. И первый раз я о нем подумала вот так: хорошо питается, регулярно, три раза в день.
— Гриша, ты по утрам спортивную
— Слушай, Чижова, ты остроумная женщина, но пойми меня правильно… Вот ведь как… Пока ты куда-то ходила, я все возможные варианты перебрал… Голова идет кругом…
— А ты останови ее. Все в порядке, Гриша. Я устроена.
— Я понимаю. И все-таки, где же тебя устроить? Вот незадача. И бежать надо срочно.
— Гриша, а ведь и мне нужно срочно бежать.
— Опять шутишь?
— Нет, серьезно. Вставай, пойдем, я посажу тебя на общественный транспорт. Ты на чем ездишь в столице: на троллейбусе, автобусе, такси? И давай побыстрее, Гриша, я очень спешу.
Он особенно не противился, так только, самую малость, для вида.
Я посадила его в троллейбус, посмотрела, как он устроился у окна, помахала ручкой… Прощай, Гриша, хороший ты человек, но не надо мне было, наверное, бежать за тобою следом. Ну, ладно!
До двух времени было еще много. Дай-ка, думаю, зайду пообедаю в ресторан. Черт с ними, с тремя рублями, зато поем по-человечески.
Народу было мало. Села за столик, только стала разглядывать люстру, ко мне — хлоп! — сразу подсаживается дядька. Со своим графинчиком, сыром, двумя чистыми стопками.
— Можно, я вам тоже налью?
Я, как взглянула на графинчик, вспомнила ночь, вокзал, Гришки постное лицо, и меня сразу повело в сторону. Откровенно, наверное, повело, потому что мужичок больше мне не предлагал, выпил свой стаканчик, съел сыр и тоже захотел поговорить.
— Я, — говорит, — приехал из Ташкента. Первый раз, — говорит, — приехал в Москву. Хочу, — говорит, — отдохнуть по-настоящему.
— Кто же, — спрашиваю, — отдыхает в Москве? Здесь люди, наоборот, выматываются до последнего.
— А у меня, — говорит, — много денег, очень много денег. С такими деньгами, как у меня, везде отдыхать можно, хоть в Магадане, хоть в Нью-Йорке. Для начала я могу предложить вам небольшую игру: вы будете заказывать, что хотите, а я буду платить.
— Хорошая игра, — говорю.
Наелась я так, что думала — из-за стола не встану. Посмотрела на часы — до двух еще тридцать минут.
— Не надо смотреть на часы, — сказал он. — Сейчас я вам Москву показывать буду.
— Очень интересно! Тем более вы здесь первый раз?
— Зови меня на «ты», просто Геной, теперь уже можно. А какая разница — первый раз я в Москве, второй или третий, если есть деньги? Я спрошу у таксиста: ты, сукин сын, Москву знаешь? Скажет — нет, я не буду узнавать почему, я просто скажу ему — ты нам не подходишь.
…Гена открыл дверцу легковой машины, которая стояла около подъезда. Шофер, видимо, сразу попался понятливый, он всего несколько секунд, оцепенев, смотрел на Гену, а потом сразу потеплел и сказал, что не только хорошо знает Москву, но и сильно любит ее. И даже более — каждый год выходит на воскресники по благоустройству.