На всю катушку

Серова Марина Сергеевна

Да, впрочем, если он под героином, то неудивительно.

— Парень, тебе что, жить надоело? — с сожалением произнесла я.

— Да ты знаешь, шалава, с кем связалась? — прохрипел он и полез под «олимпийку».

…Честное слово, я не хотела. Но, когда он выволок на свет божий «ПМ» и прицелился в меня, сработал годами отлаженный автоматизм. Он зашатался, выронил пистолет и недоуменно посмотрел на словно ниоткуда появившуюся огнестрельную рану на теле.

Я видела, что сначала ему не было больно,

но организм был умнее и прагматичнее своего хозяина. Организм понял, что это слишком и что пора умирать.

А как этот маленький негодяй не хотел соглашаться с этим жестоким вердиктом, вынесенным ему его же телом. Он стоял, прижав к боку пальцы, и совсем по-детски кривил пухлые губы, видя, как кровь крупными каплями падает на заплеванный пол трамвайного вагона.

Потом посмотрел на меня и упал — молча, страшно, как падает спиленное бензопилой молодое дерево.

— За что, Демидов? — деревянным, совершенно без выражения голосом произнесла я. — За что я убила этого мальчика?

— Но он же…

— Ладно! — довольно грубо перебила я. — Что сделано, то сделано. А вот какого черта вы поперлись из кабинки, если я ясно сказала: сидеть там и не высовываться?..

— Но я…

— И не надо оправдываться, пожалуйста! — Я спрятала под одежду пистолет, посмотрела на недвижно сидящего в углу на корточках человека с простреленной рукой, затравленно тискающего в руках ненужный уже нож. Потом перевела взгляд на два тела на полу, одно из которых еще барахталось, а вот второе застыло навсегда.

Навсегда.

— Вызовите «Скорую», — сказала я онемевшему от ужаса водителю. — Может, кому и понадобится.

— Но я же не знал… — выдавил он. Это наверняка значило: но я же не знал, что два незаплаченных рубля станут причиной драки со смертельным исходом.

— Какая теперь разница, — холодно отрезала я и взяла за руку Демидова: — Пойдемте, Сергей Викторович. Пора домой. На сегодня, кажется, довольно.

— Разве я мог подумать, что такое произойдет из-за двух рублей?.. — пробормотал он. — Особенно послекризисных… Это надо же… мне разбили морду из-за двух грошей. Черт побери! — И он осторожно пощупал свою попорченную физиономию, и без того не блистающую аттической красотой, а сейчас еще и основательно распухшую и оттого представляющую совсем уж удручающее зрелище.

— В конце концов он сам лез под пулю, — безотносительно к последним словам Демидова произнесла я, подводя итог своим малоутешительным мыслям. — Но такой свистопляски я больше не допущу. Такое впечатление, Сергей Викторович, что все представители мало-мальски криминальных кругов, мягко говоря, неравнодушны к вам и при встрече пытаются максимально выразить свои теплые чувства. Причем даже не зная, кто вы такой. Аура у вас такая, что ли?

— И все время по трое, — горестно откликнулся он.

Глава 4

ОДНО ПРИОБРЕТЕНИЕ И ОДНА ПОТЕРЯ ЮРИЯ НАЧАЛОВА

От конечной остановки «одиннадцатого» до дома Демидова мы добрались пешком минут за тридцать. Обычный двухэтажный дом на отшибе вселенной. Две башенки с претензией на какой-то стиль придавали ему колорит, если так можно выразиться, удручающей и безвкусной обыденщины, свидетельствующей о сомнительных архитектурных пристрастиях нынешних хозяев жизни.

— Вот мы и пришли, — радостно сказал Демидов. — А это еще что такое?

На асфальтовой стоянке возле дома стояли две иномарки. Одна — здоровенный черный джип «Чероки» — очевидно, принадлежала демидовской охране. Зато вокруг второй — белого пятисотого «мерса» — он прошелся, от удивления даже привстав на цыпочки. Потом посмотрел на номер и покачал головой.

— Навороченный номер-то. Кто-то не слабо крутой пожаловал. Кто бы это мог быть?

— То есть эту машину вы видите в первый раз?

— Ну да, — ответил он, — вот джип «Чероки» — это ясно, мои горе-охраннички. А этот «мерс»… кто его знает.

— Реве тай стогне джип «Чероки»… — пробормотала я, подходя к внушительной черной двери дома. — Ключи-то у вас есть?

А то тоже мне новый русский: ни денег при себе, ни сотового телефона, ни пейджера. Безответственность немыслимая! За что он только платит деньги своим охранникам? Или он платит им так же, как предлагал мне, — в рублях, да еще во много раз меньше, чем полагалось бы? Тогда неудивительно, что они его теряют на улицах.

— Ключи вот, — сказал он. — А что, вы предполагаете, это может быть серьезно?

Я посмотрела на его безбожно распухшую физиономию или, вернее, отекшую до состояния непотребной хари, и с легкой улыбкой ответила:

— Может. С вами, господин Демидов, все может быть.

Свет горел только в окнах второго этажа, в затянутых прочными стальными решетками окнах первого было темно. Впрочем, они еще были плотно прикрыты жалюзи.

Я открыла дверь и шагнула внутрь. Темень, хоть глаз выколи. Я сделала еще шаг и наткнулась на что-то, больно ударившись лбом так, что искры из глаз посыпались и стало светло.

…Нет, стало светло не от удара. Это вспыхнул верхний свет, на мгновение ослепив меня. Но в следующий момент я ощутила, как моего лба коснулась холодная сталь пистолетного ствола.

— Леха, а это еще что за лахудра? — раздался удивленный мужской голос.

Передо мной, вытянув вперед руки с нацеленным мне в лоб пистолетом, стоял рослый парень в джинсовой рубахе. Чуть поодаль находился второй. Он-то и произнес эту милую фразу про лахудру.

— А с ней еще один, — сказал Леха, кивая на входящего Демидова. — Ниче не пойму! Диман, бери его.