На задворках "России"

Яковлев Сергей Сергеевич

Во вторник напоминаю о предстоящем собрании Чухонцеву. Тот невнятно бор­мочет, что все это — лишнее, Сергей Павлович нездоров, ничего бы такого не надо... В данном контексте это может означать только одно: лучше бы Залыгину принять условия анонимного ультиматума и уйти в отставку.

В среду утром, еще до приезда Залыгина, в приемную врывается Костырко и гово­рит, что ничего не понимает: то собрание назначают, то отменяют... Он сам за то, чтобы созвать людей и разобраться. Выговаривает почему-то мне. Я отвечаю, что готовлюсь к собранию и об отмене впервые слышу.

Прошедшего

к себе Залыгина первой навещает Роза Всеволодовна. Выйдя из каби­нета, объявляет, что Сергей Павлович не хочет никакого собрания, а если оно все-таки состоится, то, скорее всего, без него. И что отсоветовала ему присутствовать на этом собрании будто бы Роднянская.

Я поднимаюсь в отдел критики к Роднянской и Костырко и говорю им, что мне осточертели закулисные игры, грязные сплетни по коридорам и нанятые кем-то бан­диты за углом и что, если намеченное собрание с участием Залыгина по чьей-либо вине не состоится, я буду считать этого человека прямым пособником и укрывате­лем преступников.

— Про Андрея Василевского тоже кто-то слухи распускает, — зачем-то обиженно сообщает Роднянская. Бесстыжий взгляд в упор, укоряющая интонация.

Все-таки вынуждаю ее спуститься вместе со мной к Залыгину — просить провес­ти заседание. А он и не возражает. Но вид несколько отсутствующий. (Роза Всеволо­довна объясняет: плохо себя чувствует, много выпил лекарств...)

На редколлегии, однако, Залыгин говорит хорошо и печально. О том, что он за время своего правления сделал много ошибок, оказался плохим администратором, а финансистом и вовсе никудышным. Что все надеялся выправиться после инфаркта, начать полноценно работать, но тут пошло одно за другим: схватил воспаление лег­ких, после еще одну простуду, а теперь вот эта история со звонками и анонимками. Что давно собрался уходить из журнала, оставалось только обговорить условия ухо­да, но анонимщики сделали все, чтобы он отложил свое решение. Ему важно одно: услышать от членов редколлегии их оценку происходящего.

Роза Всеволодовна вела, как всегда, протокол. У меня сохранилась его копия, ци­тирую фрагменты:

"С. П. Залыгин. Я собрал вас, чтобы услышать ваше мнение в связи с угрозами и аноним­ками в мой адрес. Я знаю, кто это делает, но у меня нет доказательств... Мое пребывание на посту главного редактора — дело нескольких месяцев. Думаю, творческий коллектив, если сочтет нужным, сможет продолжить сотрудничество со мной в удобной для всех форме. Может быть, я окажусь полезным редакции в качестве консультанта ...

И. Б. Роднянская. Я понимаю, среди присутствующих нет авторов этого письма. Но пись­мо написано кем-то из работающих в редакции, хорошо знающих финансовое положение журнала. Все происшедшее за этот год расцениваю как грубый шантаж и уголовные деяния. Нам непременно надо выявить этих людей и удалить из коллектива ... С такими людьми нельзя находиться в одном коллективе. Всем ясно, что они внутри редакции ...

С. П. Костырко. Меня удивила сама постановка вопроса. Как можно относиться к такой ситуации? Разумеется, мы возмущены.

О. Г. Чухонцев. Эта анонимка бросает тень не только на Залыгина, но и на всех нас. Кроме

брезгливости, ничего не вызывает. Я работаю с Залыгиным десять лет, и для меня это очень важно. Вы, Сергей Павлович, не должны определять срок вашего ухода. На шантаж надо отвечать спокойствием и презрением. Это мы выразим в нашем решении. Ситуация достаточно трагична. Мы проработали с вами десять самых тяжелых, самых непредсказуемых лет.

Мы все свидетели того, что эта грязь существует внутри редакции...

С.П. Залыгин. Анонимка меня подкосила... Мне недолго осталось жить, смерть меня не пугает. Должен признаться, я многое сделал не так. Меня никогда не угнетала редакторская работа, но как администратор я слаб, как финансист — тем более. Я был бы признателен, если бы ваше решение было отражено соответствующим заявлением. Это могло бы нас не­сколько обезопасить".

Запись велась, к сожалению, не слишком подробно.

Услышав про какое-то заявление, которое к тому же Залыгин попросил дать каж­дому на подпись, Роднянская заволновалась:

— Кому мы будем писать это заявление?

Заголосили и другие. Кого будем осуждать? Разве у нас есть улики?

Залыгин снова жалобно, беспомощно просит о поддержке. На заготовленную мной бумагу он, похоже, уже не рассчитывает.

Когда я зачитываю заявление, все вздыхают с некоторым облегчением: так вот, оказывается, о чем разговор!..

"ЗАЯВЛЕНИЕ

журналистского коллектива журнала "Новый мир"

Мы, журналистский коллектив "Нового мира", выражаем возмущение фактами угроз, шантажа и другими преступными акциями, анонимно совершавшимися в течение этого года в отношении главного редактора и других сотрудников журнала.

Выходки анонимов, позволяющих себе выступать от имени "коллектива", наносят вред репутации журнала "Новый мир" и лично оскорбляют каждого из нас. Мы не хотим иметь ничего общего с этими лицами.

Мы подтверждаем свое доверие главному редактору журнала С. П. Залыгину и настоя­тельно просим его продолжать руководить журналом.

Предлагаем всем сотрудникам журнала "Новый мир" присоединиться к настоящему За­явлению.

12 ноября 1997 г".

Принимают единогласно. Потому что ничего такого особенного, никаких наме­ков, обвинений и требований в тексте не содержится.

Залыгин удовлетворен и тотчас покидает собрание. Вслед за ним расходятся ос­тальные. Но меня придерживает Василевский. Ему не нравятся слова "шантаж" и "пре­ступные". Это уголовно наказуемые деяния, говорит он, и мы обязаны сообщать о таком в органы. Во-первых, на редколлегии никаких таких обязанностей не лежит, возражаю я, это дело администрации; во-вторых, мы уже дважды официально обра­щались в милицию по поводу нападений (о чем он, Василевский, может, конечно, и не догадываться), но пока толку нет. А что такое "другие акции", да еще "анонимно со­вершавшиеся"? — не отстает Василевский. А трубой по голове из-за угла — вот это и есть другие, поясняю я, они же и анонимные. Да уж если трубой из-за угла, то какими они еще могут быть, скалит зубы Василевский; но пока никто еще не доказал, что между первым и вторым существует связь...