На заре земли русской
Шрифт:
– Беги скорее, – прошептал Всеслав, на мгновение притянув жену к себе и тут же отстранив её. – Да очелье сними, узнают…
Злата послушно сняла украшение и побежала к чёрному ходу. Ненадолго задержавшись у порога, она подумала и скинула сапожки, чтобы её наверняка можно было спутать с прислугой: в весеннюю пору дворовые девчонки ходили босиком. Все, кто успел выбежать, уже собрались на заднем дворе – среди всех Злата отыскала Желану, Красимиру, некоторых других.
Проводив жену взглядом и убедившись, что она ушла, князь спустился в переднюю, вытащил из ножен меч и распахнул дверь. На улице творилось
Из-за угла происходящее было видно достаточно хорошо. Видя, как Добронег пытается бросить на землю противника, Злата дёрнула за рукав Желану и отвлекла её, чтобы та не видела исхода короткой драки. Силы были неравны: тех, кто был верен Всеславу, оттеснили к противоположной стене, и помощи Добронегу было ждать неоткуда. Он не понимал, что может случиться – а ежели и понимал, то должен был знать, что рискует жизнью совершенно осознанно. Когда лезвие пробило защиту на спине и что-то горячее заструилось под рубахой, он не сразу понял, что ранен, и только когда руки перестали слушаться, а ноги подкосились, он успел прошептать запёкшимися губами имя Господа.
Желана слушала Злату невнимательно. Всё её внимание было приковано к происходящему у красного крыльца. Она видела горящие постройки, слышала лязг металла, крики и стоны, чувствовала какой-то неосознанный страх, предчувствие беды. И беда не заставила себя долго ждать. Когда Добронег рухнул на землю, а его недавний соперник исчез среди своих, она, позабыв обо всём на свете, бросилась к нему, рыдая, упала перед ним на колени. Лицо его было бледно, глаза открыты, в уголке чуть приоткрытых губ виднелась кровь.
– Желана, вернись! – отчаянно крикнула Злата. Из-за этой неосторожности они обнаружили себя. Василько, которому сказали, что девушек в доме нет, увидел склонившуюся над Добронегом Желану, услышал голос Златы и понял, что Данияр солгал ему. Теперь уж спрашивать с самого Данияра было не к чему, потому как он затерялся в драке, но кое-что Василько сделать ещё мог. Отозвав в сторону верного Романа, приказал ему обыскать задний двор. Тот с небольшим отрядом поспешил исполнить приказ.
Злату поначалу действительно приняли за прислугу, и воины не задавали лишних вопросов, но потом Роман узнал её и, грубо схватив за плечо, вывел из толпы окруживших её девчонок. Перепуганная Желана, до этого прижавшаяся к Злате, как к своей покровительнице, рванулась за нею, но кто-то оттолкнул её. Злата стояла перед Романом, не опуская глаз. Она не боялась смерти, ей было страшно только от того, что, ежели кто-то поднимет на неё руку, вместе с ней погибнет ещё даже не родившийся ребёнок.
Роман обошёл её кругом, заглянул в лицо её, бледное и бесстрастное. По щекам девушки катились слёзы, и она не могла сдерживать их. Кожу на запястьях слегка саднило от жёсткой верёвки, сердце
– Я предложу ему выбор, – наконец негромко промолвил Роман. – Рогволод, проводи её.
Рогволод, рослый и крепкий дружинник, взял девушку за локоть – более осторожно, чем это сделал бы сам Роман. Рядом с Рогволодом Злата, довольно высокого роста, казалась маленькой. Вырываться было бесполезно, со связанными руками многого бы сделать она не смогла, и пришлось покориться.
Василько, завидев Романа, Рогволода и шедшую с ними Злату, облегчённо вздохнул. Безусловно, князь любит свою жену, ради неё сделает всё, что угодно… Всё, что потребует слуга Изяслава.
– Остановитесь! – послышался холодный, как всегда, чуть насмешливый голос Василька. Его послушались почти сразу, и через несколько минут только отдалённый треск огня и случайный звон раскалившегося оружия нарушал тишину. На улице уже светало, и предрассветная мгла, смешиваясь с дымом пожара, тонкими сизыми струйками ползла по земле.
Василько и Рогволод, удерживавший Злату, подошли к крыльцу. Все глаза смотрели в их сторону: кто-то с удивлением, кто-то со страхом, кто-то даже с простым любопытством. Трава с намёрзшим за ночь инеем колола босые ноги, и с непривычки стоять на ней было неприятно. Всеслав встретился взглядом с Златой; она вспыхнула и опустила голову, сгорая от стыда и смущения. В пристальном взоре серых глаз Всеслава мелькнула тревога.
– Что тебе дороже, князь? – уже явно насмешливо спросил Василько. В голосе его звучала издёвка. – Своя власть или её жизнь?
Злата вновь посмотрела на Всеслава. Тот сжимал рукоять меча так, что пальцы побелели. Казалось, он готов броситься на Василька, на Рогволода, но он понимал, что если это сделает, то только навредит девушке.
– Откажешься от себя – спасёшь её, – произнёс Василько, подойдя к князю. Полоцкий оставался суров и серьёзен. – Решать тебе.
Я готов на всё ради тебя…
Не надо…
Я сейчас скажу, что согласен…
Нет!.. Что будет с тобою?
Это уж неважно. Главное, ты будешь в порядке.
Не надо…
Девушка не заметила, как прошептала это вслух. Василько, стоявший подле, чуть заметно усмехнулся. Злата шёпотом молилась. Всеслав нахмурился.
– Я согласен, – наконец промолвил он тихо, – ежели дашь слово, что отпустишь её.
– Слово? – повторил Василько. – Ты тоже давал слово, что не возьмёшь престол киевский, что будешь в мире жить с князем Изяславом Ярославичем. Аль забыл?
– Тебе ли мои слова припоминать, – холодно ответил Всеслав, не глядя на него.
– Сей день удача отвернулась от тебя, чародей, – продолжал издеваться нахальный дружинник, расхаживая перед крыльцом.
– Удача не жена, верной не будет, – заметил кто-то из дружинников, стоявших подле Василька. Белгородцы расхохотались.
– Довольно болтать! – Василько оборвал их смех. Ему хотелось поскорее окончить эту комедию, грубую, пошлую, смешную не для всех. В глубине души он надеялся, что Всеслав скоро согласится отказаться от всего ради Златы.