На заре земли русской
Шрифт:
– А бабушка, та самая, какую привели вы, и впрямь ведунья, – вдруг вспомнила Злата об утреннем разговоре и о случайной радости. – Видит меня в первый раз, а знает обо мне уж больше, чем я сама.
– Что же она знает? – спросил Всеслав, с трудом сдерживая смех. Злата, всегда строгая и недоверчивая к окружающим, вдруг так легко поверила в слова старухи-колдуньи, видать, была на то причина.
– Что сынок у нас тобою будет, – едва слышно прошептала девушка в ответ.
– Ты чего сказала? – изумлённо переспросил Всеслав, заглянув в лицо ей. Она чуть покраснела,
– Чего сказала-то, повтори…
Злата не отвечала, лишь молча улыбалась и перебирала пальцами шелковый пояс. Всеслав подхватил её на руки и покружился с ней.
– Пусти! – рассмеялась она, запрокинув голову. – Пусти, закружишь!
Осторожно опустив её, он наклонился к ней и коснулся губами её губ. Прикрыв глаза, Злата ответила на его поцелуй.
– Спасибо, – промолвил наконец князь, всё ещё не совсем веря в рассказанное. – Спасибо тебе, моя хорошая...
Оставшихся белгородцев было довольно-таки много. С ними был и Василько, до которого быстро долетели слухи о том, что Изяслав возвращается. Конечно, как бы Василько не был верен бывшему князю, он не мог всюду последовать за ним, и оставалось только ждать. Ждать и придумывать, как бы открыть Изяславу дорогу в Киев.
– Перебить бы защиту двора, – предложил вдруг кто-то шёпотом из стоявших подле него. Василько задумался: предложение было неплохое, вот только так они бы обнаружили себя и свои намерения раньше срока. Когда двое послов, Роман и сын его Рогволод, вернутся невредимыми, тогда и можно будет говорить о нападении. Василько знал, что у него в небольшом отряде каждая жизнь на счету, каждый человек дорог, потому что белгородцев, перешедших под покровительство Изяслава, немного.
Вскоре Роман и Рогволод вернулись, а тысяцкий, проводивший их, пошёл обратно. Василько сосредоточенно вглядывался в тёмные окна терема: ничего нельзя было разглядеть, понять, много ли кто не спит. Об этом мог рассказать внимательный и любопытный Рогволод, от которого никогда ничего не ускользало.
– Шли бы вы отсель, – раздался где-то рядом хрипловатый, сонный голос десятника, оставленного на ночь при воротах. Конечно, он не слышал предложения кого-то из белгородцев, но Василько не мог быть в том точно уверен. Когда десятник запер ворота и подошёл ближе, Роман схватил его за воротник и подтащил к Васильку. Тот смерил его холодным взглядом, в котором сквозило презрение.
– Как звать?
– Данияр, – пробормотал испуганный десятник, попытавшись отойти на несколько шагов, но Роман держал его. – Что вам нужно?!
– Только то, чтоб ты молчал, – тихо молвил Василько, приставив к шее Данияра лезвие кинжала. Десятник судорожно сглотнул и дёрнулся назад. Лезвие слегка оцарапало кожу, кровь алыми бусинками скатилась под воротник. Данияр вырвался из цепких рук Романа, упал на колени перед Васильком.
– Пощади, – взмолился он, заглядывая в глаза тому. Дружинник презрительно сплюнул и отступил.
– Да сдалась мне твоя жизнь, – хмыкнул Василько. – Сколько народу там?
Данияр молчал, перебирая пальцами край потрёпанной свитки.
– Говори!
– Немного, – сдавленно ответил десятник. – Прислуга, сам князь…
Данияр вспомнил о том, что в тереме оставались и женщины. Всплыл в памяти тёплый майский вечер, тот самый, когда его жизнь висела на волоске, но над ним сжалилась молодая княгиня. Теперь в опасности была сама Злата, и Данияр мучительно решал, говорить ли, не говорить о ней белгородцам. В конце концов его молчание затянулось, и Василько, решивший, что десятник сказал всё, что хотел, отдал несколько коротких приказов своим людям, которые были ясны только им. Данияр поднялся и хотел бежать, но Рогволод ухватил его за рукав.
– Стоять, – прошептал он ему на ухо. – Всё вызнал о нас и сбежать решил?
Данияр молча повиновался. Тем временем белгородцы, подчинявшиеся Васильку, скрылись в разных местах на дворе, кто-то подобрался к самому крыльцу. Всё произошло настолько быстро и тихо, что никто и не прознал о вероломстве пришлых. Тем временем Василько, спрятавшийся за углом терема, продолжал отдавать приказы с помощью жестов. Роман вытащил из стены факел и бросил его на крышу какого-то невысокого сарая. Дерево быстро вспыхнуло. Огонь скоро разгорелся и переметнулся на другую постройку, неуклюже прижавшуюся к сараю.
Прислуга и дворовые услышали шум на улице, и двор ожил, проснулся посередь ночи, в мгновение ока превратился в беспорядочную свалку. Киевляне хотели быстро расправиться с наглецами, но те превосходили их в числе. Димитрий, увидевший в окно зарево пожара и драку, бегом бросился в конюшню, отвязал лошадь и помчался к выходу, по пути сбив кого-то из пеших – своего ли, чужого, разглядеть было некогда. Он надеялся застать дома Андрея и рассказать ему о случившемся, чтобы на помощь пришла хотя бы младшая дружина, хотя бы её часть.
Расплата
За холодными волнами небо темнеет от стрел.
За холодными глазами – отдашь ли ты всё, что имел,
За её любовь, мой серебряный?
Мельница «Изольда»
– Измена!
Голос Данияра разорвал тишину. Тут же на улице послышался грохот оружия, крики и ругань. Треск огня, охватившего деревянные постройки, становился всё громче и отчётливее, и Всеслав всё понял. Злата испуганно ахнула.
– Тихо, – прошептал он, коснувшись ладонью её губ. В тёмных глазах девушки мелькнул страх, она сжала руку Всеслава.
– Что теперь будет?
– Уходи, – велел князь. – К дворовым уходи, им всё окрест известно, они сами уйдут, и ты с ними. Знать, белгородцы, что тут были, за Изяслава стоят.
– Они крест целовали! – возмутилась Злата.
– Не всем слово Божье закон, – возразил Всеслав. Шум на дворе всё усиливался, слышались крики, призывы о помощи, звон оружия. Уже и до этого дошло…