На заре земли русской
Шрифт:
Димитрий коротко поклонился и тихонько вышел. В коридоре он случайно встретился с византийцем Аврелием. Тому оставалось совсем недолго до отплытия на родину, и он окликнул Димитрия, погружённого в свои мысли.
– Принял ли ты решение? – спросил Аврелий, останавливая его. Тот непонимающе приподнял одну бровь:
– Какое решение?
– Поедешь в Царьград далее обучаться и работать?
Димитрий нахмурился. Предложение покинуть Русь его не особенно обрадовало. На родине оставались дорогие ему люди: Всеслав, Злата… Неждана… Он и сам не заметил, когда эта девушка успела стать ему близкой.
– Завтрешним утром скажу, – ответил он. Византиец выпустил его рукав и, не говоря более ни слова, пошёл далее. Юноша задумчиво посмотрел ему вслед и поднялся к себе.
Когда Димитрий рассказал новости и ушёл, Всеслав и вовсе перестал понимать книгу. Мысли его были где-то далеко, в родном Полоцке, и впервые в жизни пожалел князь, что прозванье его не правдиво: был бы и вправду чародеем, проведал бы, что в граде без него делается, как живут люди, как дружина, ладно ли вооружена, хорошо ли границы охраняются. Но узнать этого было нельзя, а Димитрий этого, конечно, рассказать не мог, сам ничего не успел увидеть. Князь заметил, что Мстислав обошёлся с ним плохо, возможно, держал под стражей. Об этом Димитрий тоже ничего не сказал, но судя по его невероятной усталости, ссадинам на руках и лице, без приключений не обошлось. Расспрашивать его князь не стал.
Белгородцы
Отдохнуть не удалось: спустя некоторое время к Всеславу пришёл тысяцкий Радим в сопровождении двоих незнакомцев. Они были одеты по-дорожному, оружия при них почти не было, ежели не считать топоров и ножей, прикреплённых к поясу. Один был совсем молод, немногим старше Димитрия, другой постарше. Пока Радим говорил с князем, они ждали за дверью.
– Послы белгородские, – пояснил тысяцкий в ответ на вопрос Всеслава. – Сказывают, Изяслав со своим войском под Белгород пришёл, приступом город взять пытается, да стоят жители, держатся покамест. Помощи просят.
– Пусти, – велел Всеслав. – У них самих спросить надо. Много их там?
– Сюда двое пришли, старший Романом представился, остальные за двором дожидаются, – ответил Радим и махнул рукой, что означало позволение войти.
Двое белгородцев вошли и, почтительно поклонившись, остановились в дверях. Всеслав ответил лёгким кивком головы на их приветственные поклоны и указал на лавку, стоявшую вдоль стены. Приезжие сели, одновременно, как по команде.
Внешне они были даже немного похожи, не как братья, но как отец и сын. Одному было солнцеворотов сорок, может, чуть менее, но из-за окладистой бороды, когда-то русой, а теперь седеющей, неровно остриженной, он казался старше. Дорожный плащ на нём был изорван, одёжда превратилась почти в лохмотья, каким-то чудом она держалась на нём, невысоком, но широкоплечем и коренастом. А младший, вероятно, сын его али ещё какой родственник, не скрывал любопытства, разглядывая богато обставленную горницу, хмурого, угрюмого тысяцкого и самого князя. Юноше было на вид около двадцати. На отца он походил светлым взором, грубоватыми чертами лица, манерой сцеплять руки на коленях в замок. Белгородцы молчали, пока Всеслав не спросил:
– Что вам про Изяслава ведомо?
– Да, почитай, ничего, – поспешно ответил старший,
– Чего ж вы ранее за подмогой не послали? – Всеслав недоверчиво приподнял одну бровь. Когда б кто так на Полоцк пришёл, а у дружины не хватило бы сил защитить родной город, горожане бы ждали подкрепления из Менска, Витебска. А тут Белгород, крепость, не такая отдалённая от Киева – и жители тянут, ждут непонятно чего, разве что Божьего чуда.
– Из града выехать не могли, – отвечал молодой белгородец. – Только седмицу назад кольцо их прорвали, веришь ли.
– Да что-то не верю, – нахмурился князь. – Сам посуди, как вы могли седмицу назад прорвать их оборону, когда они под стены ваши только четыре заката назад пришли?
Послы переглянулись. Отец гневно взглянул на сына и тут же обратился к Всеславу, заискивающе заглядывая тому в лицо:
– Да не знает он ничего, ты, княже, его не слушай, – пока он так говорил, сын беспокойно оглядывался по сторонам, ища выход. – Неграмотный он, считать не обучен…
– Не надобно грамоте разуметь, чтобы седмицу с четырьмя днями не путать, – перебил его Всеслав. Не нравилась ему эта будто бы случайная ошибка молодого белгородца. Он посмотрел в сторону Радима, думая, что и тот понял эту оговорку, но тысяцкий слушал послов невнимательно. Чем-то другим заняты были мысли его.
– Вы бы нам на помощь людей отрядили, – продолжал тем временем Роман. – Нас совсем мало, не выстоим. Сожгут град чужеземцы, никого не пощадят, Изяслав за Киев чем угодно заплатит.
– Чем угодно, только не своим, – неожиданно тихо промолвил Радим Евсеич. – Чужими руками жар загребать все горазды. Чужой жизнью за себя платить – дело нехитрое.
– Да как ты смеешь… – вдруг вскинулся сын, поднимаясь со скамьи, но отец резко дёрнул его обратно, что-то сердито прошептав на ухо. Юноша нахмурился, но опустил голову и до конца больше не проронил ни слова. Роман продолжал неспешно рассказывать о положении в Белгороде, но чем больше он говорил, тем меньше Всеслав ему верил.
Когда Роман закончил и поднялся, поняв, что всё равно они ничего не добьются, дверь неожиданно тихонько скрипнула, и неслышно вошла Злата. Увидев гостей, остановилась на пороге, склонила голову перед ними.
– Так чего нашим передать? – спросил наконец сын Романа.
– Ступайте, там видно будет, – строго ответил Всеслав. – Радим Евсеич, проводи их. Наутро поговорим.
Ненадолго задержавшись у выхода, Роман с интересом взглянул на Злату. Она опустила глаза, смущаясь его пристального взора.
– Жена твоя, княже? – поинтересовался он.
– Да, – Всеслав чуть заметно улыбнулся.
– Хороша!
– Ступайте, – повторил князь. Когда дверь за ними закрылась, Злата подошла к нему ближе. Он обнял её, и какое-то время они молчали, лишь тихое дыхание нарушало ночную тишину.
– Чего не спишь? – шёпотом спросил Всеслав.
– Не знаю, – лёгкая улыбка тронула губы девушки. – Не вижу тебя целыми днями, хоть ночью словом перемолвиться…
– И то верно, – вздохнул он, взяв её руки в свои. – Нет вовсе времени.