На землях рассвета
Шрифт:
Несмотря на ранний час, парадные ворота Малау были широко открыты. В них тонкой, но упорной струйкой текли посетители, к удивлению Найко, почти сплошь молодежь гитов. Это было связано, скорее, с личностью принца, чем с достоинствами представляемой им страны, и юноша начал понимать, как ему повезло оказаться в друзьях столь популярной персоны. Счет сторонников Охэйо шел на сотни тысяч, - но для восемнадцатимиллионного Гитограда, достигавшего девяноста миль в длину, это было всё равно очень мало. Не все они добирались сюда пешком. Прямо сквозь здание проходила эстакада монорельсовой дороги, и Найко понял также, каким он был идиотом: он мог приехать сюда прямо с вокзала.
Он как-то вдруг заметил, что Вайми тоже бродит тут, с ними: не совсем рядом,
4.
Этот день оказался самым счастливым в жизни Найко: после экскурсии последовало представление друзьям принца - и его подругам, после чего собственно друзей он не запомнил. Охэйо был в Гитограде кем-то вроде наместника или посла - кем именно, юноша так и не понял, но вокруг него крутилась масса людей. Запас его энергии казался неистощимым, - Охэйо без труда загнал бы лошадь, мчась с ней наперегонки, а уставал он, наверное, лишь от себя. Найко выдохся гораздо раньше, но это не разбило его радости: среди прочего, в Малау обнаружилась библиотека с массой книг, которые он давно мечтал прочитать.
Увлекшись, юноша не заметил, как пришла ночь. Выбравшись, наконец, в коридор, он с удивлением обнаружил, что все остальные уже давно легли спать.
Голова гудела от избытка впечатлений. Найко решил пойти на крышу, чтобы проветриться, но заплутал по коридорам, и в конце концов попал в небольшой сад на западном уступе здания. Тут было темно и страшновато, - темные силовые экраны отсекали свет города, а далекий и узкий серп внешней луны Джангра даже не отбрасывал теней. Редкие звезды, белые, как маргаритки, лишь подчеркивали глубокую черноту неба. Врезанные в перекрытие квадратные проекционные матрицы струили ничего не освещающий, таинственный, темно-фиолетовый свет, ветер шумел, то налетая волнами, то отступая, шелестела высокая трава, метались диковатые кусты и тяжелые цветы клонились на упругих стеблях. Всё было темное, туманное. Влажное.
Он не сразу заметил человека, стоявшего у угла крыши, - а заметив, не сразу узнал его: Охэйо был в своем официальном, черном с серебром одеянии, сливавшемся с темнотой. Его лица Найко не видел. Принц, казалось, тоже не замечал его, но, когда он подошел - вроде бы, совершенно бесшумно - сказал, не оборачиваясь:
– Я вижу, ты тоже ночная душа, Найко? Для меня ночь - самое любимое время.
– Почему?
– Найко сел на край силовой матрицы, шагах в десяти от него.
Охэйо тихо рассмеялся и поднял левую ладонь, смутно светившуюся в темноте, словно у привидения.
– Лет в десять я пугал так девчонок - скидывал всю одежонку, а потом выскакивал из кустов, когда они шли спать. Сколько было визгу... А сейчас я хочу быть смуглым - очень смуглым - и черноглазым.
– Зачем?
– Чтобы меня в темноте видно не было, зачем же ещё? Я не люблю, когда люди на меня смотрят. Замолкают, когда я вхожу в комнату, смущаются, когда я к ним обращаюсь. А мне становится неловко, - знаешь, как во сне, когда выходишь к публике забыв одеться.
– Наверное, это оттого, что ты красивый.
– Сказал бы честно: похож на девушку. Волос нигде нет, кожа гладкая, как у... если бы мог, я стал бы здоровенным мужиком с квадратной челюстью и шерстью на спине. Тогда бы на меня не пялились.
Найко невольно засмеялся. Охэйо повернулся к нему с хмурым видом - и засмеялся тоже.
– Знаешь, недаром говорят, что красота - это наказание за грехи. Когда становится темно, мне хочется бегать и выть диким голосом. Только от этого я быстро устаю, и поэтому... Больших и приятных снов, Найко.
5.
Ещё через неделю они с друзьями сидели кружком и болтали, все едва одетые - было очень тепло. Несмотря на поздний час, небо оставалось таким же темно-синим, всего с несколькими звездами. Далеко внизу - из окон их
Найко толкнулся пальцами босой ноги и повернулся вместе с креслом, лениво осматриваясь. Мерцание мониторов и сияние северной негаснущей зари наполняло просторную комнату таинственным полумраком. Из окна струился теплый, сильно пахнущий соснами воздух, и этот аромат, смешиваясь с запахом озона от компьютеров, превращался в нечто, доставляющее почти физическое наслаждение. Ровное жужжание кулеров давало приятный звуковой фон, ярко-зеленое мерцание коннекторов в темноте под столами казалось интересным и таинственным. Дверь в почти темный коридор была открыта - как и двери, ведущие на улицу. В любой миг Найко мог выйти босиком на прохладный песок двора - и, может быть поэтому, этого не делал: куда приятнее было просто наслаждаться возможностью.
Они все расселись в вольных позах, лишь Охэйо сел не слишком-то удобно - сунув левую ногу под зад, - но был, очевидно, так увлечен, что просто забыл об этом. На экране перед ним застыло изображение Джангра, видимого в четверть полной фазы - его передавала камера спутника, через который шла связь. Принц тронул курсором один из показавшихся на миг квадратов изображения и тот, увеличившись, занял весь экран. Это был, наверно, Гитоград, но Найко не видел ничего знакомого, - масштаб был все равно слишком мелким. Возможно, это смутное пятнышко желтовато-белого свечения и было их городом... а возможно, и нет.
Охэйо сидел очень прямо, едва касаясь пальцами края стола. Его красивая ровная подошва, видневшаяся из-под бедра, была довольно-таки грязной. Как-то ощутив взгляд Найко, он покосился на него, потом встал, зевая и потягиваясь. Они все переглянулись, - без слов было ясно, что пора закругляться, - после чего начали выключать машины.
Вообще-то дело у них было очень серьезное - Найко, например, поручили обшарить все художественные сайты, и отобрать пару сотен наиболее симпатичных ему авторов, чтобы Охэйо пригласил их в Гитоград - якобы для получения грантов. На самом деле - чтобы, если начнется война с Мроо, укрыть их в Ана-Малау - новейшем имперском убежище, лишь только что законченном постройкой. Вообще-то принц собирал крепкую и красивую молодежь уже месяца три, - он создал целую комиссию из своих друзей, где каждый отбирал таланты в каком-то одном виде искусства. С рисунками, по крайней мере, было просто, - характер автора тут, при небольшой практике, угадывался с одного взгляда. С музыкой тоже не возникало проблем, но вот уже рассказы создавали затруднения, - как известно, читать можно или быстро или внимательно. Охэйо руководил процессом и проводил окончательный отбор - тоже непростое дело, так как людей в Ана-Малау могла войти лишь тысяча двести, а выбирать приходилось не только по творческим способностям и чистому, задорному характеру, но и по стойкости. Принц хотел успеть к Закату Лета - но, во-первых, они уже почти справились с этим, и во-вторых, срок подходил только послезавтра. К тому же, был уже первый час ночи: можно и отдохнуть, хотя спать им совершенно не хотелось.
Вернувшись в свою комнату, Найко подошел к окну. В парке Малау, среди прочего, было небольшое озеро. На окружавшем его песчаном пляже Охэйо с друзьями и подругами, - все одетые лишь в пёстрые парео на бедрах, - затеял игру с мячом. Они, смеясь, носились друг за другом, выхватывая мяч из рук, из-под их босых ног летел песок. Найко невольно любовался их гибкими телами и ловкими, отточенными движениями. Пусть и остальные их занятия могли показаться игрой, юноша относился к порученному ему делу очень серьёзно. Теперь он работал вместе с остальными каждый божий день, - а потом мирно спал до восхода, и видел Охэйо всего два часа в сутки, - когда тот, устав от дел, развлекался с друзьями. Они все собирались в гостиной, ели всякие вкусности, бездумно болтали, танцевали под музыку - Охэйо тоже, с подругами - очень красиво, с изяществом, какое не могли дать никакие упражнения, - оно было врожденным.