На землях рассвета
Шрифт:
– И что нам теперь делать?
– У меня есть одна идея на этот счет. Пошли-ка...
Охэйо провел его в незнакомую Найко часть здания. Стены здесь были облицованы огромными панелями из украшенного барельефами, отполированного базальта. Врезанные в него вставки из толстого, матового стекла рассеивали мягкий, приятный для глаз свет.
Коридор упирался в массивные, черно-зеркальные двери. Когда Охэйо набрал код, они с лязгом разошлись в стороны, и Найко увидел, что они восьми дюймов в толщину. За первыми оказались вторые, потом третьи. Они вели в просторный зал, залитый ровным белым светом. Вдоль его стен тянулись компьютерные терминалы. Все они были включены.
– Я отослал всех поесть, - непонятно чему ухмыляясь, сказал Охэйо.
– Думаю, они до сих пор спят. Так что нам никто не помешает. Ну-ка тут...
Один из терминалов был вделан прямо в стену, над небольшой, но массивной панелью из белой эмалевой стали. Охэйо подошел к нему, прямо на экране набрал код. Что-то коротко пискнуло, затем тяжелая дверца, щелкнув замком, распахнулась. Принц извлек из-за неё небольшой серебристый чемоданчик со скругленными углами. На его крышке был странный знак, похожий на рассыпанную мозаику.
– Что это?
– спросил Найко. После летания в воздухах в голове у него гудело, она кружилась, и соображал он не очень хорошо.
– Думаю, у тебя нет сомнений относительно исхода войны. Посему, моя августейшая семья решила покинуть сей печальный мир и перебраться в другой - лучший, как я надеюсь. Боюсь, она сменит ещё много миров... Меня они оставили, как Императора, - Охэйо криво улыбнулся.
– Вернее, я сам тут остался. Знаешь, нельзя отступать без конца. У нас есть средство остановить Мроо... не очень хорошее, правда, но другого нет.
– Какое?
– Найларцы начали план "Рассвет" - они запустили по базам и планетам Мроо миллион сверхтяжелых ракет, чтобы вышвырнуть их из Вселенной, сокрушить раз и навсегда, окончательно. Думаю, что и Мроо ответят им чем-то подобным. Результат этого, надеюсь, понятен. У нас дело тоже идет к концу: Мроо сейчас практически повсюду. В Империи погибло шестьсот миллионов человек, в Ламайа - миллиард. Из Леванта и Джаны просто нет никаких сообщений. От нашей армии осталось где-то сто тысяч солдат и миллион добровольцев, - а также три тысячи боевых зверей. Говоря проще, шансов на победу у нас нет даже одного на тысячу. Но есть шанс потерпеть поражение настолько глубокое, что оно станет победой. У нас тоже есть один проект... мы назвали его "Возрождение". Его ключевой элемент - Зеркало Хониара, такое же, как здесь, в Ана-Малау, но способное прикрыть весь город. Только вчера нам сообщили, что оно закончено. Его, правда, не испытывали - как и наше - времени не было, но нет причин сомневаться в его надежности. Теперь, когда нет шансов справиться с вторжением, а я остался последним, кто может приказывать, я активирую "Возрождение", - он взвесил чемоданчик в руке.
– Тут координаты для ракет с магнетронными боеголовками. Их у нас осталось восемьдесят две штуки - хватит, чтобы прикончить всех Мроо в океанах. Ещё восемь ракет будут запущены, чтобы сбросить на планету одну из наших лун, Аниу.
– Но ведь даже представить невозможно, что тогда будет!
Охэйо взглянул на него. Он вовсе не был спокоен, - но не напуган, совсем нет. В его глазах мерцало странное веселье.
– Нет, почему, представить можно. Основная идея "Возрождения" проста: после лунокрушения отравленный радиацией, замерзший под пылевыми облаками Джангр потеряет всякий интерес для Мроо, если они ещё где-то остались. Наши люди, - а их специально отбирали для этого, - переждут катастрофу под Зеркалом, а после получат в своё распоряжение целый девственный мир. Всё это надежно рассчитано: теоретически,
– Так ты хочешь... уничтожить наш мир?
– Да, хочу. Только он - уже не наш. Я давал клятву сражаться с Мроо до последней возможности - это она самая и есть. Сражаться до конца. Цена этого, правда, велика, - но нам с тобой ничто не угрожает. Просто всё вокруг нас станет совершенно другим. И потом, есть ли у нас выбор?
6.
Охэйо поднял черную восьмиугольную панель на пьедестале в центре зала, открыл чемоданчик, осторожно, один за другим, вставил дата-стержни в отверстия. Они вошли с клацающими щелчками.
– Теперь нужно набрать код: "клааратура". Это самое важное слово из тех, что я знаю.
Его ловкие пальцы пробежали по клавишам. Отжатые кнопки вспыхнули бледно-желтым, и дата-стержни заискрились в свете окружавших их индикаторов. Взгляд Найко невольно опустился в нишу, закрытую плитой броневого стекла: с каждой её стороны помещались два темно-красных рубильника. Один человек не мог нажать их одновременно, и именно поэтому Охэйо позвал его сюда. Наступил тот миг выбора, о котором так часто пишут в книгах. Но в этот, поистине роковой миг, решающий судьбы его мира, Найко вообще не думал. Движения его были точны и молниеносны. Секунда - и он уже встал у блока с дата-стержнями, глядя на Охэйо. Его руки вцепились в массивные рукояти рубильников.
Слов им не требовалось. Две пары ладоней - светлых и смуглых - двинулись одновременно. Рубчатые головки длинных болтов, державших крышку, выстрелили вверх, словно ракеты. Сама крышка с грохотом полетела на пол. Найко отскочил. Он не знал об этом свойстве механизма, и треск пиропатронов напугал его.
Охэйо нагнулся над ещё дымящейся нишей. Опечатанная крышка коробки с большой красной кнопкой внутри отлетела. Он с сомнением посмотрел на свои пальцы, потом, с заметным усилием, нажал её, и в механизме что-то коротко лязгнуло. Кнопки вокруг дата-стержней щелкнули, автоматически изменив положение и узор огоньков. Что-то грохнуло в глубине Ана-Малау. По мраморному полу прошла мелкая дрожь, и Найко вдруг ощутил, как загустел вокруг воздух.
– Всё. Сигнал к пусковым шахтам ушел, - сказал Охэйо.
– Теперь операцию не отменить. Мы сейчас уже под Зеркалом: нынешних координат Аниу я не знаю, и предсказать, как близко от нас она свалится, довольно трудно. Остается лишь надеяться, что двигатели и заряды ракет сработают как нужно. Ну, это всё, в общем. Я ужасно устал. Пошли-ка спать, друг.
Найко не имел ничего против. Хотя он, вроде бы, недавно проснулся, у него уже кружилась голова, и двоилось в глазах, словно он не спал несколько суток. Охэйо чувствовал себя не лучше. Он то и дело зевал, томно и старательно потягиваясь.
Они вышли из пультовой и двери с грохотом сомкнулись за ними. Там, где дороги к их комнатам расходились, юноша невольно ускорил шаг, - спать хотелось уже просто ужасно, - но Охэйо поймал его за руку, глядя на него как-то странно - смущенно и вместе с тем с усмешкой.
– Знаешь, я редкая сволочь: если "Возрождение" сработает, я действительно стану императором Джангра. Не то, чтобы мне очень этого хотелось, но в Хониаре остался мой младший брат - и я не хочу, чтобы он умер. И, что бы с нами не сталось, теперь это наш мир - мой и его. В общем, я рад, что ты - мой друг. Никто другой не смог бы сделать для меня это.