Набат-2
Шрифт:
Здесь лаз поворачивал влево под прямым углом. Осторожно высветили его продолжение. Еще метров тридцать лаза, и опять ни звука, никого.
— Миша, передай наверх, пусть обследуют участок в этом направлении.
— Обследовали, — сразу ответил Зверев. — Точно в конце хода наверху стоит трансформаторная будка за границей участка.
— Живо туда! — резко скомандовал Судских.
Пустым коридором двинулись вперед.
Через шестьдесят метров уперлись в тупик. Ни единой щелочки, глухая бетонная стена, поверху бетонная плита.
А пользовались
— Как же она открывалась? — размышлял Судских.
— Пожалуй, надо вспомнить полный цикл открывания заслонок хода. Скорее всего спускались в лаз, быстро проходили все расстояние, наверху плита закрывалась и открывалась здесь.
— Пробуй, — велел Судских.
Михаил побежал назад, а у Судских появилось время обдумать, почему провалилась тщательно спланированная операция. О ней знали он и Бехтеренко. Даже Воливач, даже президент деталей не знали. По телефону разговоры не велись… Кто же тогда вызнал?
Разматывая цепочку, он отметил единственный прокол: вчера поклялся жене, что завтра Севка будет дома в целости и сохранности. Открытие неприятно поразило его.
Прибежал Зверев, и через несколько секунд плита над головой стала съезжать в сторону. Отпрянули с автоматами на изготовку.
— Свои! — крикнули сверху. Два настороженных лица, два автоматных рыльца.
Им спустили лесенку. Внутри трансформаторной будки ничего не оказалось. Пустое пространство периметром три на три метра.
— Открыто было, — виновато доложили бойцы в будке.
— А раньше заперто на ключ, — пробормотал Зверев.
— А взгляните, товарищ генерал, — пригласил боец. — За дверью будки сразу начинается асфальтированная дорожка, на ней стояла машина. Место закрытое, со всех сторон неприметное. А уехала машина рано утром.
— Как узнали? — сам на себя злился Судских. Его облапошили.
— Часов с семи утра дождик пошел, к десяти кончился. Следы шин размыты…
Хотел похвалить, но только сжал зубы: они молодцы, а он, мудрый их начальник, лопух.
Кто же подвел?
Судских дал команду отъезжать. В джипе связался с Бехтеренко по мобильной рации, запросил сводку.
— Обслуга, охрана на всех точках, кое-где строительные рабочие. Оружия нет, боеприпасов нет. Рабочих взяли всех, все с паспортами, некоторые украинцы, молдаване. А у вас? — осведомился Бехтеренко.
— А у нас свет погас, — ответил Судских. — Тщательно проверь пришлых. Оперативку помнишь?
— Сделаем, Игорь Петрович, — ответил Бехтеренко. Намек шефа понятен: с месяц назад установлено просачивание в Россию боевиков-беспределыциков с Украины. При осмотре у многих обнаружены выколотые под мышками малюсенькие трезубцы.
«Стекла повыбивали в особняках — это еще что, — уныло подводил итоги Судских. — А массовые задержания без предъявления вины — это да…»
— Есть, Игорь Петрович, — снова включился Бехтеренко. — У всех отметины. Мускулистые, кстати, хлопцы. Пробовали бузить, успокоили.
«Хоть что-то», — отметил Судских.
— Понятно,
Когда съезжались, было тихо, дачные места пусты. На выезде Судских насчитал восемь джипов, три микроавтобуса. Вертолет в небе… Красиво практиковались! Душил стыд.
— Игорь Петрович! — включилась рация.
— Здесь Судских.
— Поздравляем с классическими учениями.
— Кто это?
— Мышка из норки. Следующая тренировка обойдется вам раза в три дороже. Не пора ли за стол переговоров?
Он не успел сказать еще что-то, связь прервалась. Горела щека от трубки. Знатна оплеуха. Канал связи известен, план операции известен, расходов уйма, результатов ноль.
Более жгучего стыда Судских не ощущал за всю свою жизнь. Его макнули в дерьмо по самую макушку. Любимца Всевышнего. Его, судного посланника… Только теперь он вник в суть, сколь же глубоко проросли метастазы порока в структуру органов, а значит, во все сферы жизнедеятельности государства.
«Это же безнадежный раковый больной! Це эр четвертой степени!» — ужаснулся Судских.
Впервые он испугался, что возложил на себя непосильную ношу. И ни сбросить теперь, ни донести.
Оперативное совещание совместно с командирами оперативных и штурмовых групп мало радовало. Успехов практически никаких. Задержанных с трезубчиками пришлось отпустить — мало ли кому взбредет в голову украшаться наколками. Не пойман — не вор.
Осталось доложить президенту о печальном исходе операции.
Предстояло получить первую взбучку. Вообще первую.
— Игорь Петрович, — услышал он вполне миролюбивый голос в ответ. — Подготовьте записку, почему именно провалилась операция. Сделайте разумные выводы. Каяться не надо, не пойму.
Поразмыслив наедине, Судских сделал единственный вывод: УСИ столкнулось с грозным и опытным противником. Для него они — картонные солдатики. Даже не оловянные.
Просидев в кабинете до восьми вечера, Судских не дождался Ни одного возмущенного звонка. К этому времени задержанных с извинениями отпустили, никто не вздумал жаловаться. Теперь надо бы самому звонить, сделать самый крутой шаг. Можно, конечно, прибыть самому и лично доложить: обстоятельства оказались выше. Только это еще труднее.
«А, будь что будет!» — решил он, набирая номер «страшного» абонента.
— Это я…
— Чем порадуешь, Судских? — услышал он ледяной голос. Таким ледяным он еще не был. — Нечем хвастать?
— Пока порадовать не могу, — сухо ответил Судских.
— Да чего ж так? — послышалась ехидца. — По всем программам телевидения показывали, какие вы герои. И в особняки врываются, и стекла колотят, и кошек с собаками пугают. Со своими воюете? Так и скажи, я хоть кипятком ошпарю какого ни на есть смельчака. Хоть так вас привечать за налоги. Ты форменный мудак, Судских! — услышал он заключительный аккорд и рано успокоился. — Будь конкурс мудаков, ты бы и там занял второе место.