Набат-3

Гера Александр Иванович

— Л от меня передашь? — допытывался Вавакин.

— Запросто, — уверенно отвечала она. — >1 вчера ви- {сла его в «Джаз-клубе», он с какими-то крутыми обни­мался, от Гепчика все к нему перешло.

321

— Золотце мое, - было неинтересно слушать, с кем Снимается знакомый Эльвиры, — найди его для очень ажпого разговора. Очень! — подчеркнул Вавакин.

I Ззк КИЯ

— А что я буду иметь? — не поленилась торговаться Эльвира. — Духи из Парижа будут?

— Деточка, я лам тебе тысячу

долларов, купи любые сама. Пока весь Париж гостюет в Москве.

— Да? — обрадовалась Эльвира. — Хоть сейчас найду. Он на меня сразу глаз положил.

— Ну вот, — сморщился Вавакин. — Опять постель­ные марьяжи. — И сказал наставительно: — Завтра в 16.00 я жду его.

Оглядев себя в зеркало, Вавакин вышел из квартиры. Счастливая Эльвира предложила проводить его до аэропор­та и даже по пути «поприжиматься к любимому боссу», но Вавакин остался непреклонным и ответил прохладно:

— Еще наприжимасмся. Когда скажу. — И отбыл в Париж.

В I !ариже, куда он наведывался часто по просьбе шефа, его встречал старый знакомый. Обычно он забирал кор­респонденцию, вручал Вавакину обратный билет и нафад- ные, чтобы Вавакин сутки отдыхал в Париже. На этот раз отдыхать Вавакин отказался, и встречающий сделал вы­вод: газеты пишут правильно, в России наступает нечто страшное. Если русский отказывается от халявы, быть все­мирным потрясениям,

В прежние разы Вавакин возвращался домой изрядно потрепанным от ночных посещений злачных мест на ilwc Пигаль, сейчас он ощущал прилив сил. На кой теперь ему Париж, что он там имел? Изжогу, неудовлетворенность. И угрызения совести. Хватит.

Едва он открыл дверь своей квартиры, сразу напорол­ся на телефонный звонок. Это в пять-то часов утра? Бес­покоила Эльвира: встреча состоится, Палач будет ровно в шестнадцать.

— А я могу хоть сейчас приехать, — игриво намекнула она.

— Элечка, детка, побойся Бога, все нимфы еще спят! — ужаснулся Вавакин.

— А я всегда готовая.

— Будет тебе тыща, как только появлюсь.

— А я и без тыщи готовая.

— Спать, Элечка, спать, — отказался Вавакин.

Так, решила своим скудным умишком Эльвира, босс от­казался от такой халявы, явно дело связано с крупными день­гами. надо изловчиться, но шефа заарканить, уехать с ним в одном поезде. Тогда обилечивают. когда ом и н спивают.

«Еще наверстаем, — сладостно засыпал Вавакин. — Я вам, потаскушкам, покажу картинки с выставки».

Появившись к обеду на службе, он немедленно вручил Эльвире обещанную"тысячу долларов и сразу отправится к шефу, а тот соответственно велел приниматься за обра­ботку оппозиции в аварийном порядке: надвинулись гроз­ные времена.

«Сейчас, разбежался, — про себя решил Вавакин. — У меня дела поважнее. Свое — не вам, перебора пе дам».

— Разумеется, шеф. — ответил он идо четырех часов дня гонял на компьютере «Марио» то в подземелья, то в заоблачные высоты, пока самому игра не надоела.

В 16.00 Эльвира впустила

визитера:

— К вам Борис Михайлович.

— Рад-рад, — поднялся навстречу Вавакин. — Чай, кофе, коньяк, шампанское? — Гость ничего не выбрал, и Вавакин распорядился: — Элечка, нас не беспокоить.

Гость держался уверенно, ничем не отличаясь от про­чих гостей, посещающих Думу. И галстук умело повязан, и туфли без следов хождения по тротуарам, и стрижен явно в салоне Саши Тодчука. Может быть, разнился он со многими только уверенным взглядом человека, у которо­го .все есть, да пробивалось еще в походке и осанке тоже нечто шельмоватое, что, как клеймо, ставится в местах отдаленных и вытравить невозможно; где ужимка, где ны­рок плечом или отчужденность во взгляде. Возможно, и светское вступление к деловой части гость принял с зата­енной в уголках туб усмешкой человека, привыкшего за сутки увязывать массу «стрелок» и разборок. Давай, фра­ер, не тяни резину.

Вавакин взгляд уяснил и тему изложил доходчиво и кратко.

— Разумеется, — заключил он, — все расходы я готов оплатить.

Гость пе оказался таким холодным в беседе, как его глаза.

— Я думаю, расходы оплатят тс, кто втянул вас в эту историю. Они требовали сто? — Вавакин подтвердил кив­ком. — Им это в сто и обойдется. Такова моя ставка. Вы человек уважаемый, с вас денег не беру. Случится — сам приду за помощью.

— У вас есть план? — поинтересовался Вавакин.

— Я пока согласия не давал, — одними уголками губ улыбнулся гость с прежней холодностью глаз. Вавакин вспом­нил его кличку: Палач. — Вечсрочком созвонимся, опреде­лимся. Моральные издержки станете компенсировать?

— Пусть мамаша компенсирует, сумму определите сами. А сынка наказать на всю оставшуюся жизнь.

— Попятно, — кивнул гость. — Моральный ущерб оце­нивается в половину просимой суммы, с сынком разби­райтесь сами. Я дам-людей, решайте.

«Вот как дела делают, — похвалил разумность и лако­ничность гостя Вавакин. — Нашим бы лоботрясам дум­ским поучиться». Гость цен не заламывал, вообще ничего не просил с него, только у Вавакина сложилось впечатле­ние, будто проплыла мимо него крупная рыбина, холодно глянула в его сторону: мал еще, карасик, расти, время по­кажет, как тебя употребить.

Распрощавшись с гостем, Вавакин до ломоты в костях не хотел заниматься прямыми обязанностями. Ходить но этажам, кого-то уламывать, натужно улыбаться и, проще говоря, заниматься глупостями, играть в глупые игры, от которых ни уму ни сердцу радости, одному карману при­быток и то под вопросом: здесь дали, там забрали, туг сам отдал — это, выходит, и есть человеческое существование. А Вавакину приходилось играть в эти игры, дабы перехит­рить партеров втемную, сорвать куш и, полеживая где- нибудь на экзотическом пляже, посмеиваться над осталь­ными, которые у станков и в иоле гнут спины за честный рубль. Ведь он-то не остальной, он хитрее... Поэтому на все звонки шефа Вавакины секретарши отвечали кратко: на этажах. Хотя сам Вавакин уехал досыпать домой сразу после визита Палача.