Набат-3

Гера Александр Иванович

— 11рокляну, порчу наведу!

— Да-да, мощный огьорог-при ворот, от ворот пово­рот. Ты уже лечила меня за сто двадцать штук баксов. Пошла ты...

Вавакин бросил трубку и ощутил блаженное злорад­ство во всем теле. С ним, с Вавакиным, тягаться...

Он не сомневался, что Мотвийчук перезвонит.

— Андрей Андреевич, — лрожашим голосом говорила она, — я не права, я оплачу вам материальный ущерб, я оплачу моральный,

только скажите, где мой мальчик?

— Не знаю я, — по слогам произнес Вавакин, но тон смягчил: — Скорее всего вашего сына послали в команди­ровку.

— Какие могут быть командировки? Он же такой глупый!

— Всякие. Спросите его начальника, — отбоярился он.

Больше Мотвийчук не перезванивала.

Вавакин задумался. Мотвийчук, того гляди, поднимет хай. Обратиться за помошыо к своим постоянным клиен­там ей груда не составит, а ниточка к нему все же ведет...

Черт возьми! Как же это он забыл взять у Мотвийчук адресок настоящего профессора! Поразмыслив, он позво­нил в Центр Нинелии Мог, и ему сказали, что ее нет на месте. Что передать?

— Скажите, ее искал Андрей Андреевич.

Сработало. Мотвийчук быстро нашлась.

— Не хотел вас травмировать, но кое-что мне известно.

— Рдли Бога, говорите!

— В обмен на телефон настоящего профессора.

Мотвийчук заученно выпалила номер телефона и на­звала имя: Толмачев Сергей Алексеевич. •

— Знаете, я видел вашего сына в компании гнилых ребят у Думы. Знаете, они были все пьяны.

— Мой сын не пьет, — храбро ответила Мотвийчук. — Что-что, только не алкоголь.

— Боюсь, тогда именно что-что. Они усаживались в машину на парковке у Думы. Не волнуйтесь. Через пару дней объявится. Кончатся деньги, и объявится, — намек- пул Вавакин. Пусть дергается.

Имея адрес профессора, Вавакин вообще перестал ду­мать о злополучном Шурике.

— Андрей Андреевич, — вошла Дина, — шеф просил составить рапортичку по его заданию.

— Когда?

— Прямо сейчас. Не мог дозвониться, телефон был занят.

— Сейчас и сделаем, — кивнул Вавакин и связался с шефом но прямому телефону. Цифры взял с потолка, но свежие. — Значит, так. У марксистов половина за Черно­мырдина, у яблочников обработал пятерых, огородники все за, независимые требуют льгот. Какие будут дальней­шие указания?

— Торгуйся, Андрей Лидрсич, создавай видимость.

«Еще бы — усмехнулся Вавакин. — Так и делаем, на

том

стоим!»

Куда приятнее было звонить настоящему профессору. Неужели опять проходимей?..

Кнопки па мобильном телефоне Вавакин нажимал не торопясь, раздумывая после всех успешных дел: а надо ли ввергать себя в неизвестность? Жид себе и жил с чем Бот дал., потомство завел, достаток есть и на светлые, и на черные денечки — надо ему это?

Последняя цифра номера пришлась на конец разду­мий Вавакина: надо, чтобы всем в жизни насладиться, — и на той стороне ответил спокойный мужской голос, на­стоя щи й, 1 1 рофессорск и й:

— Слушаю иас\ .

— Сергей Алексеевич, вас беспокоит Вавакин Андрей Андреевич но поводу уникальной операции, которую вы освоили. Я от госпожи Мот, — добавил Вавакин. Толма­чев не ответил сразу, и Вавакин выжидал. — Я вполне платежеспособный человек, — добавил он.

— Дело не в платежи ости, — ответил наконец Толма­чев. — Моторика этого явления еще изучена слабо. Есть опыт, и вполне удачный, по стоит повременить. Давайте договоримся, что вы свяжетесь со мной через неделю, и я дам точный ответ.

— Можно подумать, у меня есть выбор. Согласен по­дождать.

На обоих концах связи трубки вернулись на рычаги, и оба собеседника подумали о себе с большой буквы. «Надо же, — думал один, — могу без сожаления выбросить на операцию большие деньги». А второй: «Надо же, могу за­работать большие деньги». Первый вызвал Эльвиру, вто­рой Евгению.

— Элечка, детка, — игриво сказал Вавакин, — а тебе не слабо угодить шефу и отдаться ему?

— Чего ото вы, Андрей Андреевич? Раньше вы не за­мечали меня. Приспичило?

— Это мое дело, — покачивался Вавакин на пружини­стой спинке кресла, отталкиваясь. — Да или нет?

— Хорошему человеку дать не жалко.

— А прямо здесь, па столе, и прямо сейчас?

— Да хоть на люстре. Только завтра. У меня эти дела.

— Л деньги вперед, — полувопросом, полуутвердитель­но молвил Вавакин,- изучая с прищуром фигуру Эльвиры.

— Какие деньги, шеф? По любви.

— Какая любовь. Эля? Я старый козел, даже на Бояр­ского не похож, за что меня любить?

— За прочность, Андрей Андреевич. Вы человек проч­ный, а мне замуж пора. За одногодков пусть дурочки выс­какивают, я уже по кустам патрахалась.

— Женя, — спрашивал Сичкипу Толмачев, — а вам не слабо выйти за меня?