Набат
Шрифт:
— Рубить, Яша, так одним махом!
— Жестоко!
— Война…
Минута молчания была последней почестью погибшим.
Возвращались гуськом. У траншеи их ждала Галя. Завидев, воскликнула:
— Куда вы пропали? Пришла в гости к ним… — осеклась.
Никто не ответил, лица бойцов были суровы, непроницаемы.
— Князь, держи, — Галя протянула письмо. — Яшенька, что-нибудь случилось? — Голос у нее робкий.
— Прости, родная.
Яша развел руками, вынул кисет, он оказался пустым,
— Устали мы…
Матюшкин протянул «козью ножку» всего на две затяжки, да и то неглубоких. Девушка с укором посмотрела на него. Обжигая пальцы, Яша затянулся:
— Счастливый человек ты, Бек, — в его голосе прозвучала горечь. — Тебе пишут, помнят чернявого где-то.
Но Асланбек не услышал его, он дрожащим от волнения руками развернул треуголку: «Здравствуй, дорогой мой брат…»
Письмо было от Фатимы, он сразу узнал ее почерк.
— Матюшкин, давай я закурю, — попросил он.
— Эх, мужчины вы плюгавые. Табак надо свой иметь, а не ждать, когда подадут.
— Не говори много.
Асланбек не отрывал глаз от письма, строчки плясали, и он не мог совладать с собой.
Порывшись в санитарной сумке, Галя извлекла кисет, туго набитый махоркой:
— На, это я для раненых держу.
— Не надо тогда, — Асланбек отвернулся.
— Бери, бери, у меня еще есть… иной уже умирает, а просит табачку.
Галина рука осталась вытянутой вперед.
— Милая, прости его, не курит он, добрая ты наша.
Яша пытался улыбнуться ей, но на лице получилась жалкая гримаса:
— А потом, он невоспитанный горец.
— Сестричка, отдай мне кисет, не пропадать же добру, — попросил командир отделения.
Девушка отдернула руку, надула губы, сунула кисет в сумку, одарила Матюшкина таким взглядом, что он отступил.
— У-у… Глядите на нее, какая сердитая.
— А ты, оказывается, с характером, — с одобрением сказал старшина. — Это хорошо, молодец.
— Не для меня табачок…
Матюшкин выразительно посмотрел в сторону Яши.
Топнула ногой девушка:
— Не смейте! Как вам не стыдно!
Обхватив за плечи Галю, старшина успокоил:
— Ты что-то сегодня не такая?
Девушка заморгала, чуть не заплакала.
— Устала, сил уже никаких нет.
— Ступай в санчасть, заберись в тепло и выспись.
— Ага, а тут кто будет? В третьем взводе двое обморозились.
— Понятно. На нас не сердись, убитых хоронили.
Скосила Галя глаза на Матюшкина, тот сник, пошел к пулемету. Старшина зашептал Гале на ухо:
— Зря обидела человека.
— Я не хотела…
— Шутил он с тобой, шутка вроде бы согревает.
— Отдам кисет, — девушка полезла в сумку.
— Теперь не возьмет. Пойдем, я тебя провожу… Товарищи, до завтра, — попрощался старшина и подхватил Галю
Его окликнул Яша:
— Вы, кажется, хотели поговорить, товарищ старшина?
— Да. Было настроение.
— О чем?
— Чтобы не скисли.
— Поговорили бы, чего уходите?
— Вы и так молодцы!
Асланбек ходил взад-вперед. Его словно вырезанные губы что-то шептали.
Что с Залиной? Ни слова о ней! Фатима написала о друге его, Буту. А Залина? Ни на одно письмо не ответила. Неужели предала его? Или Джамбот так пригрозил ей? Вот вернется домой и увезет ее в город.
— Бек, — позвал Матюшкин. — Поди сюда.
Сняв с пулемета маскхалат, Матюшкин, тихо насвистывая, стал копаться в нем.
Умостился рядом с ним Асланбек, ни о чем не спрашивая, смотрел на его проворные пальцы — кажется, их и мороз не брал.
— Учись, пригодится, — посоветовал пулеметчик.
Сам генерал наградил его орденом, а кто поверит, что он герой? Не похож. Ни ростом, ни голосом, ничем.
— До войны я землю пахал… Чудно звучит: «До войны». Теперь стреляю в человека… Не совсем в человека, конечно. Ты скажи мне, что со мной случилось, курицу не мог зарезать, жалко было, а сейчас голыми руками фашиста задушу. Ясно, враг. Во, брат, что такое война… Спасибо тебе, Бек.
— Почему ты так говоришь?
— Высказался я тебе, легче стало…
С таким командиром нечего бояться. Лейтенант ему дает задание, а он выслушает, не перебьет, потом позовет Яшу, его и рассуждает вслух, сам себя поправляет…
— Ты умный человек, Матюшкин.
— Загнул, браток.
— Опять ты сказал хорошие слова.
6
Аул притих. Днем над горами пролетел самолет, и люди насторожились. Потом появились военные. Задержались, чтобы напиться из родника и ушли к перевалу. Что им там надо? К концу дня из района позвонили, чтобы цахкомцы выделили всех, кто в состоянии держать лопату, на ремонт дороги через перевал в сторону Грузии. Кто пройдет по ней, забытой дороге? Уже с сумерками приехал представитель военкомата. «Будем срочно создавать истребительную группу по борьбе с вражескими парашютистами и диверсантами», — сказал он.
В кармане Тасо газета… Образован Орджоникидзевский (Владикавказский) комитет обороны… Выходит, война может прийти в горы…
Едва хватило у Тасо сил раздеться, лечь в постель и натянуть на себя одеяло.
Скрипнула дверь, в комнату вошел Дзаге, молча уселся на стул у окна, отметил про себя, что Тасо совсем плох — кожа на лице стала тонкой, прозрачной.
Дунетхан внесла столик с едой, поставила у изголовья Тасо и вышла.
Как бы между прочим Дзаге проговорил:
— В трудное время живем…