Начальник милиции. Книга 4
Шрифт:
— И фамилию его помните? — осторожно, чтобы не спугнуть удачу, спросил я.
— Конечно, помню.
— Замечательно, — потирал я руки. — Товарищи Загоруйки! Вы не представляете, как вы мне помогли.
Я вошел в кабинет уголовного розыска, там Гужевой складывал самолетик из бумаги.
— Не понял, — нахмурился я. — А где все?
— Тулуш с Мухтаром играет, слышишь, гавкает? — кивнул на раскрытое окно Иван. — Прошкин поручение следака отрабатывает, по темнухе старой
— Так. А ты чего не работаешь?
— А я, Саныч, дежурю…
— Понятно, опер спит — дежурство идет.
— Угу, — выравнивая нос самолета, кивнул тот.
— Так… слушай сюда, дежурный ты мой… Щас берешь Тулуша и едешь вот на этот адрес, — я ткнул в листок, который положил перед подчиненным на стол. — Здесь живет подозреваемый в нашей серии убийств.
— Ого… А кто такой? Ты вычислил? Ну ты даешь…
— Вот фамилия, имя, отчество написаны. Вот место работы. Но вы езжайте на домашний адрес. Работу я сам проверю, позже. Если он дома, ласты заверните, наручники — и пожестче с ним. Короче, крепите и в отдел тащите.
— А ты?
— А я в другое место пойду, там он тоже может сейчас быть.
— Слушай… Так он, что? Вояка бывший? — дивился Иван, читая информацию и справки, которые я нарыл на подозреваемого. — И во Вьетнаме воевал. Ого… Опасный человек… А может, не Тулуша мне дашь, а сам поедешь со мной? Он боевой ветеран.
— Ваня, ты милиционер или комбайнёр? Не боись, ты же не один… И вообще, мы во Вьетнаме не воевали, как ты выражаешься, а как советники были.
— Ну да… как же. Всякое было. У этого столько боевых наград. Такие за советы не дают…
— С тобой Тулуш, он белке в глаз… легко!
— Ёк-макарёк, Саныч! То не белка, то тигр…
— Ну не могу я с тобой, не могу сразу в два места одновременно. А крепить надо быстро, и разом наведаться, чтобы не сбежал, наверняка уже заподозрил, что идем за ним.
— А ты как же? Один пойдешь?
— С Мухтаром, а ты с Тулушем. Все по-честному. Пока все, тьфу-тьфу, тихо, возьмешь машину дежурной части. А я на нашей «копейке» прошвырнусь.
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул я, ожидая кого-нибудь из коллег.
— Ой, Саша, я так соскучилась! — дверь распахнулась, и влетела Ася.
Косички, юбочка и батник. Ну прямо девочка-припевочка. Нисколько не стесняясь, она повисла у меня на шее и поцеловала в губы.
Иван оторопел и нахмурился — видимо, обиделся за попранные чувства Марии Антиповны. Не знал он, что кроме кадровички у меня еще кто-то есть.
Я сделал ему знак рукой, мол, иди работай, видишь, я занят. Гужевой насупился, поправил кобуру на поясе и покинул кабинет, плотно прикрыв дверь.
— Ты чего здесь? — улыбался я, оторвав от себя девчонку и заглянув ей в глаза.
— А ты не рад?
— Рад, конечно! Но ты говорила, у вас в Москве на месяц стажировка, а сама вон как
Ася вдруг надулась, нахмурилась и обиженно пробормотала, топнув каблучком:
— А меня убрали из резерва… Я теперь не поеду в Москву! Не буду писать про Олимпиаду. Я никчемная журналистка, и у меня нет таланта!
— Как так — убрали?
— А вот так, сказали, нет живости в пробной статье, интриги, сенсацию им подавай на ровном месте! Я плохая журналистка, Саша…
— Ну ты чего такое говоришь? — я прижал Асю к груди. — Ты самая лучшая журналистка в Зарыбинске.
— А я хочу быть — в Москве!
— Так. Ладно… Мне тут надо по работе отъехать срочно.
— Вечером придешь? — промурлыкала девушка, любовно поглаживая меня по щеке.
— Конечно, и обо всём поговорим.
— А вы поймали серийного убийцу?
— Ловим, Ася.
— Ой, Саша, а можно я про него в газете напишу?
— Зачем это? — нахмурился я.
— Ну-у… Это будет взрывной материал. Они поймут, там, — Ася махнула в сторону, наверное, где была Москва, — что потеряли ценного кадра. Пусть локти кусают!
— Кто они? В Москве? Асенька, да Москве Зарыбинск — как пингвину пассатижи… И потом, тебе редактор не даст выпустить, будоражить горожан такой темой. Цензура же у нас…
— О! А я тебе не сказала? Я теперь исполняю обязанности главреда. На период отпуска. Так что не переживай. Сама себя и выпущу.
— О как! А ты расстроилась из-за какой-то Москвы…
Но сбить её с темы не получалось — репортёрша уже напала на след и не выпускала его из виду:
— Ну Саша, ну можно, я напишу про убийства?
— Нет…
— Ну-у, пожалуйста…
— Дома поговорим, — отрезал я.
— А представь, если преступник прочитает про себя, и проявится… ошибется… А тут ты его — цоп! И схватишь! А?
— С чего это он ошибется, если даже прочитает?
— Я его так пропесочу, я напишу все его комплексы и тайные желания, все так выверну, он от злости сдохнет… нас этому в Москве научили, то есть, успели научить… Он обидится и, как любой неуравновешенный, станет ошибаться. И мы его поймаем. Ну как? Хорошо я придумала?
Я с грустью посмотрел на её загоревшиеся идеей глазки под густыми ресницами, круглые щёчки и оранжевые, цвета заката, полоски на батнике.
— Слушай, Ася, серийный убийца — это не объект для журналистских и прочих экспериментов. Он опасен, хитер и расчетлив. На то он и серийный, что никто пока его не переиграл. А ты девочка… Ты…
— Ну ты же меня защитишь? — Ася снова повисла у меня на шее, осыпая лицо поцелуями.
В этот момент дверь мягко открылась, и без всякого стука на пороге выросла Мария Антиповна. Мы с Асей даже не заметили, как она вошла. Увидели лишь чуть позже спину, когда она резко развернулась и поспешила ретироваться.