Начальник милиции. Книга 4

Дамиров Рафаэль

— Ой, — хихикнула Ася. — Кажется, я распугала твоих посетителей. А это кто был?

— Не успел увидеть. Всё, давай… до вечера. Мне надо срочно ехать.

— А можно с тобой?

— Нет!

— Ну почему-у?..

— Я на задержание.

— Ой, никогда не была на задержании…

— И не побываешь, — заверил я. — Не женское это дело.

— Ах, так! Я тогда статью напишу!

* * *

Я подъехал к школе на служебной машине и стал ждать. Мухтар скребся на заднем сиденье. Просился погулять на улице.

—

Тише, тише, братец, — проговорил я. — Мы должны быть незаметны.

Вот несколько пионеров вышли из здания с криками «ки-я-а», размахивая самошитыми мешками для сменной обуви. Ага… Секция закончилась, скоро должен появиться и сам тренер.

Подожду его здесь. Внутри могут быть дети. Не хотелось бы, чтобы он в критической ситуации использовал их как живой щит. Ведь Алексей Черепанов — не простой физрук. Оказалось, что он военный служака в отставке. И не какой-нибудь бывший тыловик, а человек с реальным боевым опытом. Устроился в школу физруком уже на пенсии, отслужив в армии почти тридцать лет, и секцию карате организовал. Денежки зарабатывает, еще и людей в области убивает.

А мотив какой? Любовь к Ирине Миль? В девичестве Котовой… Или что-то еще? Пока не знаю, но многое на него указывает. Этот тремор правой руки после ранения, про который с таким презрением говорила актриса — как знать, может быть, именно он причина того, что колото-резаные повреждения жертвам нанесены так неумело и хаотично. Еще он знал лично всех убитых, причём очень давно. На снимке ясно видно, что он был рядом с ними на крыльце института, и явно не как случайный прохожий попал в кадр, хоть и стоял чуть в стороне. Ну и самое главное — не успел товарищ Миль упокоиться, как Черепанов прикупил розы и наведался к его вдове.

Нет, конечно, я не на все сто уверен в причастности физрука к убийствам, есть еще Чудинов в разработке, тот тоже мутный. Но проверить версию с физруком я обязан.

И бдительность сейчас проявлять тоже надо — все-таки если этот вояка порешил своих старых студенческих товарищей, то, учитывая его боевой опыт и навыки — он очень опасный противник. Еще и каратист…

Ха! Но против любого каратэ у меня есть целых два приема: фас и ПМ.

Вот последняя стайка пацанов выпорхнула из школы. Они пинали по деревьям, бесились, видимо, тренировка лишь раззадорила пыл, но не убавила хулиганских силушек, и они, наконец, дождались возможности подурачиться. А тренер так и не появился.

— Сиди здесь, — приказал я Мухтару, а сам вышел из машины и направился к пацанам.

— О, Вовка! Привет! — узнал я сына Эрика Робертовича.

— Здрасьте, дядь Саш! — улыбался тот.

— Каратэ занимаешься?

— Ага, я же милиционером хочу стать!

— Доброе дело. А тренер твой где?

— Да в спортзале еще… Сказал, что допоздна будет. Ему маты надо зашить, мы на них падения и самостраховку отрабатываем.

— Ну бывай…

— До свидания, дядь Саш!

Я пошел к машине, за Мухтаром. Придется, выходит, наведаться в школу. Неизвестно сколько торчать

тут, если просто его поджидать. Надеюсь, все детишки вышли из здания…

— Р-работа, Мухтар, р-работа!

Глава 21

— Гав, гав! — радостно отозвался пёс на мой призыв.

— Тише, друг, тише, мы с тобой каратиста идем ловить, так что не шуми.

Мухтар вопросительно заворчал, мол, что за каратист такой, что за зверь невиданный? Это будет хоть интересно, ловить его, да ещё и молча?

— Каратист, — стал я объяснять, — это как большая цапля, только человек. Тоже ногами машет, но клювом не щелкает. Еще как интересно ловить его будет. Только не шуми…

Подойдя к зданию школы, я вытащил пистолет из кобуры, снял с предохранителя и, дернув затвор, загнал патрон в ствол. Сунул ПМ обратно в кобуру, но на предохранитель не поставил. Курок на боевом взводе, легкое нажатие на спуск — и мгновенный выстрел. Я готов.

Мы поднялись по многочисленным ступенькам школьного крыльца и вошли внутрь. Пахнуло масляной краской, побелкой и олифой. Такие родные из детства запахи — ежегодный школьный ремонт еще не закончился, есть время до сентября. То тут, то там стояли ведра, обросшие многолетними слоями застывшей краски и известки. В углу приткнулись побелочные кисти, больше похожие на метлы бабы Яги.

— Стой! Кто идет? — раздался за спиной скрежещущий голос.

Мы аж с Мухтаром вздрогнули, так неслышно подкраслся мужичок. Оба проморгали.

Я обернулся и все понял. Никто к нам не подкрадывался. Сбоку на лавке сидел неприметный старик в очках на веревочке и с газетой в руке. Несмотря на лето — в смешной меховой жилетке. Сторож, получается.

— Милиция! — ответил я и было потянулся в карман за удостоверением, но дедок подслеповато пощурился, потянул за шнурок, будто он мог прибавить резкости окулярам, и прошамкал:

— А енто хто с тобой? Низкий такой? Пыхтит…

Все ясно. Ни хрена дедок не видит, еще и сторожит. Вот, блин, нашли охранника.

— Напарник это… — кивнул я на пса. — Пил, курил, болел… не вырос…

— У докУмент у тебя есть? Что ты из милиции? А ну покажь!

— А как же… Есть, конечно. Показать?

— Да не нать, — махнул сморщенной рукой дедок. — Я все одно не увижу. Проверил тебя…

— Как же ты газету читаешь, отец? — я подошел ближе и увидел, что «Труд» торчит из морщинистых рук вверх ногами.

— Да я так… Краску понюхать да руками бумагу ошутить, былое вспомнить… Там же, в газетке, статьи душевные, интересные пишут… их не надо читать, их чувствовать надобно.

Я взял газету, перевернул ее, снова отдал:

— Держи, так сподручнее чувствовать будет. А где тут секция каратэ у вас?

— Так закончился урок у них.

— Да мне Черепанов нужен, тренер их.

— А-а… Лешка там, — махнул куда-то в потолок дед. — А зачем тебе? Аль натворил чаво?

— Служебная тайна, отец, сам понимаешь, не маленький.