Начало одной жизни

Панькин Иван Федорович

– Ничего, ничего, - успокаивает Володя, - хоть здесь плохо, но спокойно.

Не успеваем как следует обосноваться, прибегает Петька:

– Едемте дальше, пришел товарняк.

И снова мчимся на запад. Меня уже не интересуют города, поселки, которые проезжаем, и даже Бородинское поле. Скорее бы перестала болеть голова! До моего слуха доносится: Аральское море. Сколько раз я проезжал около этого моря, но никак не удавалось посмотреть его: то поезд проходил ночью, то я сидел под какойто лавкой, оттуда нельзя было высунуть носа.

И вот наконец я увижу его. Я встаю на ноги, хочу подойти к двери чуть приоткрытого товарного вагона, и вдруг в моих глазах темнеет, я проваливаюсь в бездну.

– Ванятка, Ванятка!
– слышу чей-то далекий голос.
– Вставай, приехали в Оренбург,

– Не трогай, - говорит второй.

– Что - не трогай! Сколько уж времени он лежит, умрет еще.
– И вдруг тот же голос вскрикивает: - Володька, атанда! Милиция!

А мне в это время не страшна была и милиция. Моя голова словно сдавлена тисками. Тошнит, я все время икаю, но в желудке у меня пусто. Через некоторое время снова слышу голоса, теперь уж я узнаю их: один принадлежит Петьке, другой Володе. Они оба облегченно вздыхают:

– Пронесло, не заметили.

Петька и Володя берут нас с Люсей на руки, тащат между вагонами, заталкивают в собачьи ящики какогото пассажирского поезда и облегченно говорят:

– Все в порядке, поехали дальше.

Наконец мы в маленьком городке Можайске. До Бородинского поля осталось не больше-семи километров. Но туда надо добираться пешком, а мы с Люсей еле волочим ноги. Последнее расстояние мы преодолеваем тяжелее, чем несколько тысяч километров оставленного нами позади пути.

Но вот и Бородино.

Постояли мы около памятника, над которым размахнул крылья орел. Поели на Бородинском поле щавелю п тронулись обратно. Куда? Конечно, обратно в Ферганскую долину. Володя в какой-то книге вычитал, что за Шахимарданом стоит алмазная гора. Решили проверить.

КОНЕЦ НАШИМ ГАСТРОЛЯМ

– Разрешите, товарищ начальник?
– проталкивая оборвышей в двери кабинета, весело проговорил милиционер.

– Прошу, прошу, - раздался из кабинета такой же веселый голос.

И тут перед начальником предстали четыре подростка, одетых в самые причудливые костюмы. Это, конечно, были мы.

– Гастролеры, вечные странники, - с улыбкой доложил милиционер.

– О! Друзья, да вы не из цирка ли?
– воскликнул начальник.

Друзья, то есть мы, как по уговору, шмыгнули носами и ответили:

– Мы проезжие.

– Куда же вы едете?

Мы задумались. Разве на такой вопрос сразу можно ответить? Впрочем, на этот раз мы и сами не знали, куда ехали.

– Значит, не можете ответить?
– сказал начальник.
– Ну что ж, тогда сделаем остановку и поговорим по душам. Садитесь.

Мы, не дожидаясь вторичного приглашения, тут же уселись. Петька, самый деловой человек в нашей компании, не любивший попусту тратить время, взял со стола газету и углубился в чтение.

– Так, - поглаживая

и без того гладкие седые волосы, проговорил начальник, - теперь давайте будем знакомиться. Как тебя звать, уважаемый чтец?

– Петр Гаврилович Смерч, - выпалил Петька.

– Понятно, - сказал начальник.
– А газету, дорогой Петя, надо перевернуть, вверх ногами ее не читают.

– Скажите пожалуйста!
– изумился Петька.
– Оказывается, сейчас стали газеты печатать совсем наоборот.

– Да, и это очень давно, - чуть-чуть улыбаясь, проговорил начальник.
– Скажи, Петя, а отец у тебя есть?

– Был. У меня были и отец, и мать, бабушка, дедушка, прабабушка, прадедушка.

– Довольно, все ясно... А тебя как зовут, девочка?
– обратился к Люсе начальник.

– Люся Кравцова. Отца нет, матери нет. Какие еще будут вопросы?

– Больше к тебе вопросов не будет.

Когда начальник спрашивал о моих родителях, я также скороговоркой хотел ответить, как Люся, но, посмотрев в добрые глаза начальника, не мог этого сделать, только отрицательно покачал головой.

– А у тебя, Володя, тоже нет родителей?
– спросил начальник.

– Вы откуда знаете мое имя?
– удивился Володя.

– А у тебя на руке оно вытатуировано.

– А-а... Не знаю, может быть, есть, а может быть, и нет. Петька подозревает, что у меня вообще не было родителей.

– Понятно, все понятно. Да-а... Ну, что ж, ребята, с вами делать? Вы ездили долго?

– Да, прилично, - ответил Володя.

– На Урале были?

– Приходилось.

– Видели, какие там начинают строить заводы? Да не только на Урале, везде. Заводам нужны инженеры, умные люди, а для того чтобы быть умным, надо учиться. Сейчас старые люди и то за книги начинают браться. Мне вот пятьдесят с лишним лет, а тоже учусь. Спросите у Сафронова. Правда ведь, товарищ Сафронов?

– Совершенно верно, - ответил милиционер.

– А вы ребята молодые, хорошие, - продолжает начальник, вам только учиться и учиться. Что толку от бродяжничества? В наше время и бродяжничать-то стыдно. Другое дело, если бы, допустим, некуда было деваться, а то, пожалуйста, в любую колонию или в детдом придите, и вам с удовольствием откроют двери. Вот послушайте, что мне пишет один мальчик.

Начальник достал из ящика бумажку и начал читать:

– "Дорогой дяденька Егор Николаевич! Очень большое спасибо я шлю вам за то, что меня задержали. Я теперь выздоровел и учусь во втором классе. Я тогда чуть совсем не околел, то есть не отдал концы в воду..."

Володя взял у него письмо и стал читать о том, как неизвестный нам мальчик ездил из города в город на поездах, потом заболел и не в силах был ходить. Чтобы не попасть в руки милиции, он запрятался в какой-то станционный подвал и чуть там не умер. Его обнаружил сторож, передал в милицию, а милиция направила в детскую трудовую колонию.