Начало
Шрифт:
— Беда из-за того, что мы стали посредниками? Ну-и-ну. А какая?
— У тебя, может, никакая, а вот у братьев огромная. И твоё первое задание – подготовить подчинённых. Чтобы дух вон от страху не вышел, когда у них косточки захрустят от мирных изменений.
Я почесал в затылке, но на ум ничего пугавшего не пришло. Переспрашивать не хотелось, и я пошёл на хитрость.
— А как их подготовить?
— Как, да как. Если бы я знал. Как хочешь, так и готовь. Но чтоб все парни были в рабочем состоянии. Ежели что, не поленись своей задницей поступиться, да ушами, да телесами. Да чем
Дед выпихнул меня из хаты, и никакие протесты или просьбы не помогли. Решил обождать денёк-другой, а потом потребовать объяснений, но хорошее настроение было потеряно безвозвратно.
«Что такое ожидает братьев, если у них даже рёбра затрещат? Или старик преувеличивает? Может ему Москвич не в радость. Или мои восторги по этому поводу, — кумекал я по дороге домой и ничего вокруг не видел. — Вот ведь упрямец. Нет чтоб по-человечески объяснить. Ходи теперь сам не свой и без вины виноватый, голову ломай. А я, если фантазировать начну, воображаю всё намного страшнее, чем потом на самом деле происходит. Папка ещё за эти мои страхи обзывается мудрёным словом. Каким таким словом?.. Каким?»
— Ну ты, братец, пессимист… — донёсся до ушей обрывок чужого разговора, и я непроизвольно обернулся.
Мимо меня бодро промаршировала пара курсантов училища лётчиков.
— Точно. Так и обзывается. Пессимистом или «песси-мистером». Спасибо, курсанты, — почти обрадовался я подсказке, но что-то насторожило: «С какой стати они забрели на нашу улицу? Невест, что ли, искать? Так ведь нет у нас девчонок. Ну, кроме Тани-няни, что за углом живёт. Но ей лет четырнадцать всего, или около того».
Заподозрив неладное, я мигом остановился, а остановившись не сразу сообразил, где нахожусь. Оказался в незнакомом месте посреди одной из центральных улиц, а мимо меня толпами брели несуразные прохожие: курсанты училища лётчиков; рабочие в синих спецодеждах с гаечными ключами, торчавшими из карманов; врачи в белых халатах; учителя с глобусами и указками; бородатые дворники с мётлами.
Количество людей в спецодежде и униформе в десятки раз превышало норму, но меня это не удивляло. Стоял себе и озирался по сторонам. То угадывал, где нахожусь, то снова терялся. Тут ещё эти прохожие напирали и напирали, и мне постоянно приходилось уступать дорогу, а ими была заполнена вся улица Советской Армии.
«Стоп. Наконец разобрался. Нахожусь на Советской Армии, около карусели. А дальше кинотеатр Родина», — сориентировался я, наконец, и, Бог знает, зачем побрёл дальше.
Кинотеатр нашёл на его положенном месте, а вот вокруг него творилась какая-то чертовщина.
Прямо напротив центрального входа «Родины» появился огромный памятник. Не просто памятник, а настоящий сверхзвуковой самолёт. Точно такой же серебристый Миг-21, как у входа в училище лётчиков.
«Его сюда перенесли? Или теперь в городе два самолёта?» — искренне изумился я и ни с того ни с сего запрыгал зайчиком.
— Заработало! Заработало! — закричал на всю округу, но как будто не по своей воле.
«Что
— Заработало! Заработало!
— Слышь, малявка, гони десять копеек! — прозвучало за моей спиной приговором.
Тотчас перестал веселиться и прыгать. Обернулся на пугавший голос и увидел троицу «у-родинских» хулиганов. Так мы между собой называли местную задиристую шпану, которая у таких шалопаев, как я, отбирала мелочь. Подлавливала нас у кинотеатра и выворачивала карманы, а билет на детский сеанс и стоил тогда десять копеек за вход.
Но в этот раз я почему-то не сдрейфил, а просто замер и внимательно разглядывал вымогателей. Один был немного повыше остальных и со странным лицом, напомнившим мне кого-то очень знакомого. Это его голос заставил меня остановиться и замолчать. В душе я был за это благодарен, а вот деньги отдавать не хотел.
— Можете поколотить меня и даже нос разбить, а денег не увидите, — ну очень уж смело сказал я грабителям, а такого со мной отродясь не случалось.
Выпятил грудь и стал ждать, что получу сполна и на месте, а не буду препровождён на задворки кинотеатра.
— Ты нас ни с кем не путаешь? Мы что, на твоего папочку похожи? Или, может, на мамочку? За зуботычинами и мордобоем – это к ним. Если не отдашь мелочь, мы тебя ремнём выпорем и уши открутим, — заявили мне хулиганы хором.
Я обомлел: «Что за бред? Ремнём пороть собрались? Это у-родинцы, или мне глаза отвели? Может, всё это снится?.. Точно. Ну какие возле Родины самолёты? И неправильные прохожие. Кто по улице в спецовках и белых халатах бродит, да ещё в несметном количестве?»
Но хулиганы обо всём этом были другого мнения. Они со знанием дела схватили меня в охапку и поволокли к ближайшей скамье. Причём, на глазах у прохожих. Страха всё ещё не было, поскольку я ждал, что за меня вот-вот вступятся, поэтому сосредоточился на том, чтобы проснуться.
Но сделать этого никак не удавалось, и я забеспокоился, что мне и в самом деле накостыляют на виду у всего города.
— Дяденьки-тётеньки! — взвизгнул я во весь голос, когда увидел, как старший хулиган снял с пояса кожаный ремень. — Спасите-помогите! Меня грабители пороть собрались.
Но никто и бровью не повёл.
— Вот молодёжь пошла. Им уже десять копеек для хулиганов жалко. А ещё октябрёнок наверно, — услышал я от кого-то из прохожих и ещё больше ошалел.
«Нет-нет. Такого быть не может. Это всё сон. Я сплю. Сплю… Или сошёл с ума? Или мир сошёл с ума? А может меня соседний мир похитил чтобы поиздеваться?»
На том и остановился. Начал вспоминать, что нужно говорить миру, когда просишься домой. Из головы всё вылетело, а тут ещё эти изверги начали обещанное рукоприкладство, и сосредоточиться никак не получалось. Хотел перетерпеть наказание, но меня хлестали очень уж по-настоящему. Хорошо, что портки не спустили, а то бы опозорился на всю оставшуюся жизнь.
Собраться с мыслями не получалось, и я обратился к миру своими словами:
— Мир, в который я попал, отпусти меня домой! Мир, в который я попал, отпусти меня домой!