Над бездной
Шрифт:
Росция тихо опустилась на колени, простерла руки к земле, низко склонила голову и проговорила:
— Услышь меня, Рубеллия, чистый дух невинной страдалицы!.. я верна моей клятве; я сделаю все, что возможно, для спасения твоего сына из бездны порока…
Поплакавши несколько минут, Росция поднялась и снова прислонилась к развалинам. Ее лицо приняло гневное выражение.
— Фламиний!.. изверг! — шептала она, — наш погубитель… погубитель собственного сына… друг злодея, враг всех честных людей!.. есть ли в Тартаре муки, достойные твоих преступлений?!.. но сын… нет… да утешится скорбная
Всплеснув руками, она продолжала:
— О Сервилий!.. мой добрый, честный, великодушный Сервилий!.. если б я могла заслужить твое прощенье, чего не дала бы я!.. от чего не отказалась бы за одно твое слово — прощаю!.. никогда, никогда не простит он меня… никогда!
Образ любимого человека пронесся в мыслях Росции нераздельно с образом Рубеллии, умершей матери Фламиния.
Она мрачно продекламировала монолог Антигоны:
— Могила — брачный мой чертог…
Между тем в красивом киоске, построенном из дерева в мавританском вкусе с пестро раскрашенной резьбою и позолотой, происходили совсем другие сцены. Туда собрались игроки. Одни из них метали кости, играя в игру, похожую на чет и нечет. Другие играли в «двенадцать таблиц» — первообраз шашек, игра на доске, разделенной на 12 квадратов. Многие занялись «кораблями», игрою, похожею на орлянку. Покуда Афраний, Курий и другие искали Фламиния, Ланасса приставала к Лентулу.
— Лентул, обыграй Фламиния так, чтоб он был вынужден просить у меня денег, — тихо говорила она.
Повернув голову к гречанке, Лентул, будто ухаживая за нею, также таинственно ответил:
— Ты знаешь мое искусство, Ланасса. Ни один из тех трех простаков еще ни разу не подметил, как я бросаю. Но Афраний не берет никогда у тебя; так и Фламиний может, если захочет, взять у Мелхолы.
Гречанка в гневе всплеснула руками, причем все ее браслеты с алмазными цепями и подвесками засверкали и зазвенели.
— Насмешник! — вскричала она громко, — зачем ты мне о ней напомнил?.. я не могу о ней слышать… ненавистная жидовка!.. она постоянно мешает мне во всех моих планах точно так же, как ее отец и брат постоянно отбивают барыши у моего отца!.. ненавистная!
— Верно Лентул опять подал повод к ревности, — заметил Цетег, обернувшись от своей игры в сторону кричавшей девушки.
— Надо сознаться, что Мелхола прекраснее, — ответил ему его друг Габиний, игравший с ним.
— Ха, ха, ха! — засмеялась Семпрония, смотревшая на игру, — ни для Мелхолы, ни для Ланассы нет иной любви и ревности, кроме денежной. Что, Ланасса ревнует динарий к драхме или кошелек к шкатулке — этому я поверю, но чтоб для нее существовало что-нибудь другое — это невозможно.
— Она женщина, — возразил Цетег.
— С золотым сердцем, — ответила Семпрония еще насмешливее, — с золотым сердцем, полным всевозможных талантов… не музыкальных или иных, а… сирийских, египетских и других, что на весах вешают [2] .
Взяв под руку Прецию, Семпрония ушла с нею из киоска.
— Почему здесь нет Катилины? — спросила Преция.
— Старый Афраний вздумал сюда пожаловать, а они нище не встречаются, ты это знаешь.
— Ах,
2
Талант — крупная единица денег и тяжести.
— Да, — ответила Семпрония со вздохом, — он один устоял против всех моих сетей. Да, да, он ужасен… ужасен для всех… кроме меня. Я люблю его, как никогда никого не любила.
— Оттого, что он не любит тебя.
— Может быть… как бы ни было, но нет той жертвы, которую я не принесла бы ему… гляди…
Обнажив по локоть свою правую руку, Семпрония показала подруге особенной формы шрам.
— Ты решилась и на это! — воскликнула Прения.
— Да, я поклялась.
— Не все мужчины в силах произнести эту формулу.
— Я была в доме Лекки, в том подземелье, где совершается то, что ужасно для самих участников. Его Орестилла, — и та не решилась на это.
— Давно? — спросила Прения, осматривая шрам.
— Месяц тому назад, — ответила Семпрония, — Ланасса была со мною, но Ланассу мудрено чем-нибудь испугать, потому что она глупа, как кукла. Понижением курса сестерций при обмене на драхмы ее испугаешь, но чем-нибудь другим никогда. Ланасса взглянула, на это, как на забаву, и хохотала во все время таинственной церемонии до того, что Катилина рассердился и воскликнул, что ему не нужны такие помощницы. Тебе известно, что значит выражение «не нужны?» — проскрипция.
Тихо перешептываясь, подруги постепенно приблизились к тому месту, откуда только что ушел Фламиний и где все еще стояла Росция.
Увидев издали их фигуры, актриса осторожно перешла за развалины и притаилась.
Имя Изиды, подслушанное ею во время ужина, совпало со словами Цезаря. Этого было довольно, чтобы дать Росции руководящую нить.
— Я не думаю, чтобы с Ланассой скоро покончили — сказала Преция, усевшись рядом с подругой на каменную скамью подле развалин, — Ланасса богата.
— Но если она окажется опасной, на это не поглядят, — ответила Семпрония, — у Ланассы гневный, вспыльчивый характер.
— Бедный Фламиний! — воскликнула Преция со вздохом сочувствия, — он изнывает в рабстве у этой гречанки. Ланасса клянется, что будет его женою.
— От него зависит его свобода, — возразила Семпрония презрительно, — стоит ему достать новый источник богатства, и он свободен. Но простак не умеет никакого дела обделать ловко без чужой помощи.
— А что ты чувствовала, Семпрония, когда клялась на верность союзу?
— Эта формула ужасней жертвоприношений Беллоны. Я, конечно, не упала в обморок, потому что такого события со мною еще не было никогда, но я… стыдно сознаться… заплакала. Это обречение души на самые ужасные муки Тартара в случае неповиновения власти нашего повелителя, обречение душ всех людей, дорогих сердцу, — ужасно!.. это хуже истязаний, которым подвергают жрецы Беллоны свои жертвы. Преция, моя милая Преция!.. ведь я — мать!.. мой маленький Публий… все кончено бесповоротно!.. я люблю Катилину, люблю безумно, и нет той жертвы, которую я не принесла бы ему.