Над пучиной
Шрифт:
IV
Прошло боле четырехъ мсяцевъ. Пронеслось лто и подходила осень. Но на благословенномъ юг все еще стояли ясные лтніе дни.
Въ окрестностяхъ Одессы все уже не цвло вольнымъ, пышнымъ цвтомъ, какъ весною: придорожная зелень сильно поблекла отъ безжалостной пыли, но клумбы и гряды все еще благоухали и красовались на дачахъ и городъ еще былъ на половину пустъ.
За то отели были переполнены. Пользовавшіеся морскимъ и лиманнымъ купаньемъ еще не разъхались, а виноградное леченье привлекло множество постителей
Княжна Ладомирская тоже возвращалась изъ Карлсбада, и Тироля, и многихъ другихъ мстъ въ Одессу, гд, на перепутьи, ее ожидали отецъ и зять ея, баронъ Крамфельдъ. Оба оттуда хали въ Крымъ, гд у барона была своя дача въ Ялт. Они предполагали также осенью лечиться виноградомъ, живя вмст, одной семьею, до самой зимы. Такъ Ладомирскіе и Крамфельдъ ежегодно заканчивали свои европейскія странствованія. И теперь княжна возвращалась со своей сестрой, Лидіей Аркадьевной Крамфельдъ, ея дтьми, ихъ гувернаткой и своей собственной компаньонкой.
Нельзя сказать, чтобъ пребываніе за границей послужило къ особой польз Вр Аркадьевн. Не то, чтобъ она была больна, но утомилась и наскучалась вдосталь. Знала она съ дтства вс закоулки Европы Да и условія жизни ея вообще, а пребыванія въ семь сестры, въ особенности, не были особенно легки и пріятны.
Баронесса не отличалась ровностью характера. Частые недуги, матерьяльныя заботы, гораздо большія, чмъ она ожидала встртить въ жизни, сдлали изъ Лидіи Аркадьевны раздражительную и довольно непріятную особу.
Ко всмъ общимъ мелочамъ ихъ жизни, у Вры еще было свое, тяжелое горе. Она почти ршилась выйти замужъ за камеръ-юнкера Звенигородова, солиднаго капиталиста и свже-испеченнаго аристократа, крайне ей антипатичнаго… Что было длать? Онъ сватался въ третій разъ. Отецъ писалъ отчаянныя письма: что онъ разоренъ, что ему придется закабалиться съ дочерью въ своемъ степномъ хутор; что отнын имъ предстоитъ такая ужасная жизнь, что онъ готовъ застрлиться, если Врочка не поправитъ ихъ обстоятельствъ хорошей партіей… Хорошая, даже прекрасная партія для стараго князя олицетворялась въ лиц расплывшагося раньше времени, блесоватаго и боле чмъ недалекаго избранника фортуны, въ представител многихъ копей, пріисковъ, заводовъ и фабрикъ, «милйшемъ Виктор Наумович»…
Вра жалла своего безалабернаго, но добраго отца. Она очень хорошо знала, что дла ихъ дйствительно плохи и что ей самой немыслимо жить, какъ живутъ «тысячи другихъ», терпть недостатки, лишенія. Она сокрушалась надъ своимъ тщеславіемъ, мелочностью, непрактичностью!.. Она и рада была бы имть боле характера, боле умлости, да гд-жъ ихъ было взять?..
Ей, впрочемъ, казалось, что она не требуетъ отъ жизни многаго, что она легко могла-бы обойтись скромными средствами… Такъ тысячъ въ двадцать, тридцать годоваго дохода, – «le juste necessaire» ихъ среды… Но нуждаться, нтъ! Ужъ лучше все, только не постыдная нужда, долги, униженія!.. Нтъ!.. Отецъ ея правъ: она
Даже Звенигородова!
Она вполн врила, что отецъ ея отчаивается за ея будущность больше, чмъ за свою разбитую старость… Но ршиться все же было трудно!..
Сидя въ купе перваго класса, напротивъ спавшей сестры, княжна всю послднюю ночь подъ Одессой продумала объ этомъ.
«Ужъ Богъ съ ней, съ любовью! съ мечтами о счастіи, – не всмъ он суждены!.. Живутъ люди и безъ нихъ. Лишь бы не чувствовать отвращенія, выходя замужъ, не презирать своего мужа… Это было бы тяжело! Невыносимо тяжело»!..
Разумется, былъ-бы случай выйти за человка порядочнаго, человка съ десятой долей состоянія Звенигородова, она не задумалась бы отказать ему; да только не было такого случая!.. Никто не сватался за нее такой, да и ей самой никто не нравился… Да! Она таки просто какая-то безчувственная. Какъ же! Дожила чуть не до двадцати-трехъ лтъ и никогда не бывала влюблена. Вдь это удивительно! И даже никто ей не нравился… Вдругъ она вспомнила одно лицо и подумала, съ улыбкой: «Да, разъ, тогда… Только разъ въ жизни я нсколько дней продумала объ этомъ… встрчномъ! У него хорошее, симпатичное лицо!..» Вра вздохнула и теперь при воспоминаніи объ этомъ неизвстномъ или почти неизвстномъ ей человк. Вздохнула и улыбнулась!.. Да! Она тогда довольно долго продумала о немъ. Какой вздоръ!..
Промелкнуло, прошло и ужъ, конечно, не возобновится. А странно! Мало-ль она знала людей и никто ей не казался такъ симпатиченъ… А вдь черезъ нсколько часовъ она опять будетъ въ Одесс… Что если они встртятся?.. Ну, что за вздоръ въ голову лзетъ?!. Вотъ пустяки!.. Нтъ, не бывать ничему такому: это только въ романахъ случается… А ей видно судьба быть за тмъ милліонеромъ…
Раздавшійся свистокъ паровоза окончательно вернулъ ее къ дйствительности, къ печальной будущности, предстоявшей ей.
«Ну, такъ ужъ по крайней мр поживу на славу, ни въ чемъ себ не отказывая!» – подумала она, вставая и привычнымъ движеніемъ откидывая назадъ натурально вившіеся волосы. «Это, вроятно, ршится скоро, на-дняхъ. Отецъ пишетъ, что Звенигородовъ тоже въ Одесс по дламъ… Что они неразлучны… «Викторъ Наумовичъ со мной такъ добръ, такъ внимателенъ, какъ сынъ родной… Я привязался къ нему сердечно!» фраза эта изъ послдняго письма ея отца промелькнула въ мысляхъ ея цликомъ.
«Что-жъ! Чему быть – того не миновать!» ршила она и встала.
Паровозъ свисталъ отчаянно, возвщая близость станціи. Княжн было душно и хотлось пить. Сестра не позволяла открыть окна, боясь простуды… «Простуды, въ такую теплую ночь?» – недоумвала Вра Аркадьевна, не зная, куда дваться отъ духоты.
Поздъ шелъ медленне, очевидно останавливаясь. Она вынула часы. А!.. Три часа! Бирзула!.. Тутъ простоятъ долго. Хорошо бы напиться чаю или хоть воды.
Она вышла изъ купе, не разбудивъ сестры, и прошла къ выходу между спавшими гувернантками и дтьми. Въ этомъ отдленіи вагона никого кром ихъ семьи не было.