Над пучиной
Шрифт:
– Надюсь, дитя мое, что ты доле не будешь медлить?.. Ты позволишь покончить это дло, для нашего общаго счастія?..
– Рара!.. Раrdon… Здсь, право, не мсто и не время.
– Время это вообще чмъ нибудь кончить! – недовольнымъ тономъ произнесла баронесса.
– И я нахожу, что всего лучше по военному! – прибавилъ баронъ, крутя роскошные усы. Разъ! Два! Три! – и дло въ шляп!
Крамфельдъ еще не такъ давно командовалъ полкомъ и очень любилъ рисоваться военной выправкой.
Об гувернатки длали видъ, что у нихъ уши золотомъ завшаны. Англичанка занималась
– Еh bien! Laissons! – съ готовностью согласился князь. Мы можемъ повременить.
И онъ заговорилъ о чужихъ краяхъ, о Южномъ берег, съ большимъ оживленіемъ.
Едва окончился завтракъ, лакей внесъ два прелестныхъ, очень дорогихъ букета, для баронессы и княжны, съ карточкой, на которой красовалось имя Виктора Наумовича Звенигородова, его огромный гербъ, его придворное званіе, а на оборот некрасивымъ почеркомъ начертано: «Добро пожаловать»!
– Mais c'est charmant! N'est ce has?.. Какое милое вниманіе! – умилился князь, переводя вопросительно– сочувственный взглядъ съ одной дочери на другую.
– Поблагодарите г. Звенигородова! – процдила баронесса, не вставая съ кушетки, и повернулась къ мужу. Аlexandre!.. Donnez un роигЬоіге au porteur. Et… point de mesguinerie, je vous prie!..
– Г-мъ! Кх-мъ!.. крякнулъ мужъ и направился къ дверямъ, безъ дальнйшихъ комментарій.
– Посмотри, какія чудныя розы, Врочка! – настаивалъ князь, протягивая къ ней одинъ изъ букетовъ.
Миссъ Джервисъ съ готовностью встала и передала его молодой двушк, восклицая:
– Oh! What lovely flowers!.. Beautiful, indeed!..
– Если они вамъ кажутся такъ прекрасны – можете взять ихъ себ – холодно сказала княжна, не прикасаясь къ букету. Я терпть не могу запаха розъ… Такой вульгарный цвтокъ!
Она встала и ушла въ свою комнату, не обративъ вниманія ни на отчаянно вопросительный взглядъ, который отецъ ея метнулъ на баронессу, ни на пожатія плечъ, которымъ та ему отвчала.
Она вошла въ свой отдльный нумеръ, бросилась тамъ въ кресло и, отчаянно сжавъ голову обими руками, горько заплакала, мысленно воскликнувъ:
«О! лучше умереть, чмъ выйти за этого человка!..»
Но ей не дали долго горевать на свобод. Три удара въ двери, и въ нихъ появилась англичанка. Она пришла сказать, что князь желаетъ ее видть и вмст освдомиться: можетъ-ли она отправиться навстить свою одесскую пріятельницу?.. Княжна разршила ей идти, куда угодно и не стсняясь пользоваться временемъ; отцу же просила передать, что у нея очень болитъ голова, что она желала бы, если возможно, теперь немного отдохнуть, а придетъ часа черезъ два. Ей было ясно, что отецъ ея хочетъ, во что бы то ни стало, не откладывая, тутъ же, на перепутьи, сейчасъ все покончить, вынудивъ ея согласіе. Бдняжка старалась оттянуть ршительную минуту, сама не зная, чего выжидая. Она прекрасно понимала, что у нея не хватитъ ршимости, ни даже опредленнаго желанія, самой, окончательно отказаться отъ такой «озлащенной» партіи; а между тмъ боялась произнесть послднее слово, выжидая, не спасетъ ли ее судьба, помимо собственныхъ заслугъ ея?.. Звенигородовъ теперь
Однако она этого не выразила прямо въ объясненіи, которое въ тотъ же день имла со своимъ отцомъ. Она сказала ему только, что желаетъ отложить ршительный отвтъ до зимы, до возврашенія въ Петербургъ. Но тутъ князь возсталъ всей силой своего авторитета! Звенигородовъ ждать доле не хочетъ и не станетъ! Она и то водила его больше году… Или теперь, или никогда! Онъ ждетъ и требуетъ ршительнаго отвта.
Пусть Вра выбираетъ: или милліонное состояніе и спокойствіе его старости; или – нищета и его смерть и позоръ!
Да, позоръ!.. Потому что онъ кругомъ въ долгахъ и долженъ ей признаться, что могъ бы поправиться лишь въ случа, еслибъ она вышла замужъ за человка, который не нуждался бы и не требовалъ приданаго.
Тогда бдная двушка вымолила себ отсрочку, хоть нсколько дней.
– Оставьте меня въ поко здсь, въ Одесс. Ну какія сватовства на перепутьи?.. Вотъ удемъ на всю осень въ Крымъ; тамъ я общаю вамъ боле не медлить.
– Но пока будь съ нимъ, по крайней мр, привтлива, mon ange!.. Ну, хоть на столько любезна, чтобъ оне не принялъ твоего новаго каприза за отказъ. Надюсь, что ты будешь сегодня съ нимъ ласкова за обдомъ?.. Бдняга надялся, что этотъ обдъ для него будетъ обручальнымъ пиромъ!
– Какъ?.. Въ гостиниц?.. – блеснула княжн спасительная уловка. – Y pensez vous, mon pere?.. Какъ на гостинодворскихъ сватовствахъ!.. Разв г. Звенигородовъ принимаетъ насъ за своихъ родичей изъ перинной линіи?.. – не воздержалась она отъ горькой усмшки.
– Ah! Mon enfant, ma chere enfant! – вскричалъ эффектно Ладомирскій. – Когда человкъ можетъ вымостить золотыми всю свою житейскую дорогу, благоразуміе, въ нашъ практическій вкъ, повелваетъ забыть все это!
– Я согласна. Но пусть не забываетъ и нашего. Въ его разсчеты входитъ стараться себя возвысить до насъ, а не ронять, вводя какія-то обрученія съ шампанскимъ въ трактирныхъ залахъ.
– Tu as raison, mon ange! – согласился со вздохомъ князь: дочь не даромъ въ немъ затронула аристократическую жилку. – Да!.. Я убжденъ, что онъ самъ пойметъ это… Au fait, – вдь ждать не долго! Дня черезъ два-три мы будемъ въ Ялт, на своей дач и тогда… Я такъ и скажу ему. Онъ, наврное, самъ сейчасъ явится къ намъ, съ приглашеніемъ… C'est son dadа, ce diner d'aujourd'hui, parole d'honneur!.. Вотъ ужь три дня я только отъ него и слышу, какой обдъ онъ намъ готовитъ. Ье cher gar?on!.. Онъ такъ влюбленъ въ тебя, дитя мое!.. О!.. Ты изъ него будешь веревки вить, увряю тебя… Ты будешь съ нимъ любезна, не правда– ли?
– Ну еще бы! Разумется.
О, какъ охотно Вра отказалась бы отъ этого обда! Но это было невозможно. Помимо того, что это значило поссориться съ отцомъ, – на это было единственное средство – сказаться больной. А въ разсчеты ея совсмъ не входило просидть эти дни взаперти.
Вся семья кончала второй завтракъ, когда лакей возвстилъ:
– Г. Звенигородовъ и г. Арданинъ. Сердце Вры упало. Она вспыхнула и тотчасъ же поблднла. Вмст?!
Она этого никакъ не ожидала.