Надежный тыл
Шрифт:
Его лицо резко побледнело, приобретая восковой оттенок, а рука, державшая трубку, замерла на полпути к уху.
— Какого… — слова вырвались из его губ хрипло, обрывисто.
На глазах всё стало происходить слишком быстро и в то же время казалось, будто время замедлилось. Трубка выпала из его руки, ударившись о стол с глухим стуком, а сам он, пошатнувшись, стал медленно заваливаться на бок.
— Даниил! — воскликнула я, моментально подскочив к нему. — Даня!
Он осел прямо на пол, белее мела, судорожно
— Даня! — я кричала, паника захлёстывала меня, я не знала, что делать. Он умирал. Умирал у меня на руках.
Алина осталась стоять где-то позади нас. Она не сделала ни шага вперёд, просто стояла, словно окаменев, с широко раскрытыми глазами. Её огромные зелёные глаза, обычно такие уверенные, теперь были наполнены безбрежным ужасом.
— Даня, — выдохнула я, схватив его за плечи, — держись, слышишь? Ты не можешь… ты не…
Я прижала его голову к себе, чувствуя, как его дыхание становится всё более слабым и прерывистым.
— Не смей! — прошептала я сквозь слёзы, глядя на его безжизненное лицо. — Ты не можешь оставить меня так… ты не можешь.
Или… может….
Слова Лики о том, что останься я вдовой, вдруг эхом прокатились в моей голове. Алина застыла позади меня, не в состоянии сделать ни шага. А я…. Что я могла сделать?
На короткий миг мне показалось, что всё замерло. Вся моя жизнь, всё, что связывало нас с Даниилом, всё, что мы делили, всё, что мы теряли… Он умрет на моих руках…. Может….
Внезапно позади меня раздался холодный, расчетливый, уверенный голос.
— Сердечный приступ, нужна бригада с реаниматологом и кардиологом.
22. Алина
Мир передо мной раскололся на части, когда я увидела, как Даниил падает на пол. Как белеет его лицо, как синеют губы, а глаза становятся пустыми и стеклянными. Как его жена бросается к нему, тряся его за плечи и плача. А я не могла пошевелиться, не могла даже шагу сделать от ужаса, сковавшего мое тело.
— Не смей! — рыдала Анна. — Ты не можешь оставить меня так… ты не можешь.
Может.
Эта мысль поразила меня так резко и отчётливо, что мне самой стало не хватать воздуха. Она была реальной, тяжёлой, и она звенела в моей голове, как удар молота.
Анна рыдала, кричала, звала его, но ничего не делала. Просто сидела над ним, как взрослая женщина, поглощённая горем, но совершенно беспомощная.
И в этот момент что-то внутри меня переключилось. Ужас отступил, а на его место пришла резкая, холодная ясность.
Я схватила телефон, быстро набрала номер и выпалила в трубку:
— Сердечный приступ. Нужна бригада с реаниматологом и кардиологом. Поняла. Что мне делать?
Мой голос прозвучал ровно, но в груди всё дрожало от напряжения.
— Что мне делать? — повторила я, осознавая, что не могу позволить себе паниковать.
— Посадите его, подложив что-то под спину, согните
Прижимая телефон к плечу, я бросилась к Даниилу, которого всё ещё трясла Анна. Её руки судорожно дёргали его за плечи, словно от этого зависела его жизнь. Не думая, я со всей силы оттолкнула её.
Анна вскрикнула, но отступила, и я упала на колени перед Даниилом. Его глаза были открыты, но взгляд затуманенный, словно он цеплялся за сознание из последних сил. Он не мог говорить, его губы дрожали, но издавали только тихий хрип.
Я быстро подняла его, посадив так, как велел врач в телефоне.
— Максимально облегчите доступ кислорода, — строго сказал голос из трубки.
Не раздумывая, я схватила ворот рубашки и резко рванула. Пуговицы разлетелись в стороны, галстук соскользнул с шеи, и его грудь оказалась обнажена.
— Вот так, — пробормотала я, вытирая пот со его лба.
Телефон всё ещё был прижат к моему плечу, а руки нервно дрожали, но я не могла позволить себе замедлиться. Я рванулась к окну и изо всех сил пыталась его открыть. Оно не поддавалось, словно издевалось надо мной.
Не раздумывая, я схватила тяжёлые каменные часы с его стола и с силой ударила по стеклу. Раздался глухой треск, но окно выдержало. Я ударила снова и снова, пока стекло, наконец, не посыпалось на пол мелкими осколками. Поток холодного, свежего воздуха ворвался в кабинет, ударив в лицо, и я сразу почувствовала, как стало легче дышать.
— Дальше что? — спросила я в трубку, едва справляясь с дрожью в голосе.
— Человек в сознании?
— Да, — коротко ответила я, скосив взгляд на Даниила. Его глаза смотрели на меня тяжело, но осознанно.
— Нужно дать таблетки нитроглицерина под язык. Если их нет, дайте разжевать аспирин, — продолжал холодный и уверенный голос на том конце.
Я оглянулась в поисках хоть чего-то, но ни одной аптечки или лекарства поблизости не было видно.
— Вера Николаевна! — вылетела из кабинета, — не ебу где, но, если хотите работать и дальше, ищите или нитроглицерин или аспирин. У вас две минуты!
Её лицо вспыхнуло от неожиданности, но она моментально вскочила с места, побежав в неизвестном направлении.
Я вернулась в кабинет, чувствуя, как внутри всё сжимается от ужаса и отчаяния. Даниил лежал на полу, его грудь поднималась и опускалась с трудом, губы едва шевелились, как будто он пытался что-то сказать, но слова не выходили.
Рядом с ним, обнимая за плечи, сидела Анна. Она плакала, гладя его по лицу, целуя в лоб, покрытый испариной.
— Он в сознании? — снова спросил голос в телефоне.
— Да, — ответила я, едва справляясь с дрожью в голосе.
В этот момент в кабинет вбежала бледная Вера. В её руках был блистер с аспирином, а в глазах читался неподдельный ужас от увиденного.