Надежный тыл
Шрифт:
Кира вскинула на меня взгляд, полный слёз и боли.
— Да, Алина, любит! — её голос был резким, почти криком.
Она всхлипнула, сжала руки в кулаки, потом посмотрела куда-то в сторону.
— Я люблю её, сильно. Я скучаю по ней! Но когда Борис рядом, я для нее — не существую! Это они из-за меня…. Разошлись…. — она плакала и плакала. — Из-за меня! Я тебя обвиняла… а это — из-за меня!
Я замерла, не зная, что сказать, чувствуя, как перехватывает горло, а она продолжила, слова будто лились из неё, вырываясь с силой, накопленной за долгое время.
— Я когда раньше, дома, к нему приходила,
Кира сжала чашку сильнее, её голос дрожал, но она продолжала, глядя прямо на меня.
— Ты зубами скрипела, Алина. Думаешь, я не знаю? Но ты всегда честно отвечала на мои вопросы! На любой! И никогда мне в разговоре не отказывала! А мама?
Она замерла на мгновение, её лицо покраснело от сдерживаемого гнева.
— Я один раз ей про мальчика рассказала. Это было три года назад. Знаешь, что я услышала в ответ?
О, я могла догадаться….
— Она мне каждый день звонила, когда мы ушли. Думаешь она про меня или папу спрашивала? — Кира терла покрасневшие глаза и нос, — нет. Она говорила, какая ты…. Шалава! И Лике позволяла мне звонить и орать на меня! Чего я только не услышала: неблагодарная, эгоистка, бестолочь, моральная уродка, что от матери ушла…. А я ушла, потому что… потому что папу люблю! Я три дня в школе не была из-за температуры, а мама уже орала, что отец мне потакает во всем! Она даже разобраться не пыталась! Все Борьку мне в пример ставила, говорила, что я — предатель! Что не люблю ее! Может… — она заплакала еще сильнее, — может она и права…. Я не знаю, просто не знаю…. Это я виновата во всем!
— Вот тебе и счастливая семья, — внезапно раздался голос Виктора, который всё это время стоял у окна приёмной, глядя в него с задумчивым видом. — Надёжный, сука, тыл. Уют и домашняя кухня.
Его слова прозвучали холодно и отстранённо, но от этого их смысл бил ещё сильнее. Я подняла взгляд на него, видя в его лице смесь иронии и чего-то похожего на гнев.
Кира снова зарылась лицом в руки, её плечи сотрясались от всхлипов. А я сидела рядом, ощущая себя совершенно беспомощной перед её болью.
— Папа… Алина… Папа… — всхлипывая, повторяла она, словно это единственное слово могло объяснить всё, что творилось у неё внутри.
— Всё с ним будет хорошо, — твёрдо ответила я, наклоняясь ближе и стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Слышишь? Не смей даже думать о плохом.
Кира приподняла голову, её заплаканные глаза встретились с моими.
— Он очень сильный, — продолжила я, мягко, но с напором, обнимая ее за плечи. — И тебя не оставит. Никогда. Как только ему станет лучше…. Ты будешь рядом с ним.
— Вера, — Николай поднялся с колен, — отведи Киру в комнату отдыха. Закажи ей пиццу и все, что нужно. Мы тут подумаем немного. И потом
— Иди с Верой, Кир, — ласково погладила я ее по голове. — Позже решим, что делать. Давай.
— Лин….
— Кира, нам действительно нужно подумать, — голос мой стал тверже. — Все не просто, ты сама это понимаешь. Мать — твой официальный опекун, мы не можем тебя просто спрятать. Дай нам время подумать.
Девочка спорить не стала, подчиняясь мягкому нажиму Веры, которая вывела ее в коридор, только бросила на нас последний отчаянный, полный горечи взгляд, который пробил меня насквозь. Так кони смотрят, которые понимают, что их….
Николай сел на стол, уставившись в пространство перед собой. Уходить в кабинет Даниила не было никакого смысла — разговор всё равно оставался между нами, какая теперь разница, где его вести.
— Что скажешь, Дмитрий Антонович? — Николай перевёл глаза на юриста, который стоял в углу, скрестив руки.
Тот хмыкнул, его лицо выражало смесь раздражения и усталости.
— Ничего. Ничего хорошего, — фыркнул он, покачав головой. — Насилия как такового не было, зацепиться не за что. Да если бы и было за что…
Он развёл руками, словно подводя итог.
— То, что эта гнида её запугивал, — продолжил юрист, стиснув зубы, — ничего не значит. Высокие семейные отношения. Традиционные, мать их, ценности! Увы, кодексам не противоречащие. У нас же как в стране: нет тела — нет дела! А то, что у девочки психика расшатана — кого это вообще волнует? Сыта, одета, обута — значит все в норме. Как говорят-то? Есть же хуже семьи!
Николай сжал кулаки, его лицо побледнело от сдерживаемого гнева.
— То есть мы ничего не можем сделать? — произнёс он, не отрывая взгляда от юриста.
Дмитрий Антонович поднял взгляд, хмуро глядя на Николая.
— Если честно, Коль, — сказал он тихо, но уверенно, — юридически… ничего. Всё это семейные дела. Никаких оснований для вмешательства. Он же ее не избивал… а даже если б и избивал — это ведь еще доказать надо. Да и система, Коль, не дай боже никому в нее попасть. Она ведь не про детей, ребята, она — про погоны. Там такую как Кира через колено переломают и выплюнут. Только хуже сделаем… однозначно.
В комнате повисла тяжёлая тишина.
— Неужели Анна не видела того, что происходит с детьми? И Даниил тоже…. — вырвалось у меня, — они что, слепые оба, что ли? Как можно было такое не заметить?
— Даниил, — хмуро ответил Николай, — много времени на работе проводил, особенно первые годы, когда мы тут все стоили, когда то одно всплывало, то второе…. Иногда и ночевать приходилось. А после по всей стране летал, филиалы открывая… А Анна…. Она действительно Борьку всегда берегла…. Он умеет… без мыла в душу залезть…. С отцом этот номер никогда не прокатывал, Даниил его в строгости держал….Точнее пытался держать, но Анна сына всегда прикрывала. Даниил наказывал — она наказания отменяла, Даниил пытался говорить… Анна говорила, что он ее авторитет подрывает. А Даниил…. Он ведь Анну тоже берег, многое ей не рассказывал про Бориса. Про его… похождения. Про то, как тот три раза из университета вылетал и только фамилия спасала. Про то, откуда они с Витей его доставали… — Николай махнул рукой, покраснев. — Но чтоб с Кирой… так….