Надежный тыл

Костадинова Весела

Лицо Николая оставалось каменным, но по тому как дрожат его руки, я поняла, что он едва сдерживает бешенство.

— Она пыталась рассказать тебе, матери, надеясь найти помощь и защиту, но ты не захотела помочь своим детям и разобраться, что происходит между ними. Ты безоговорочно встала на сторону сына, обрекая дочь на постоянное напряжение. Более того, четко дала понять, кто будет виноват, если обо всем этом узнает Даниил. И девочка молчала…. Носила эту боль в себе…. Бунтовала, не в силах справиться с этим грузом. А ты предпочла закрыть глаза и заняться своими делами.

— Ага, — кивнул

Даниил, — моей компанией, например. В работе которой ни ты, ни наш с тобой идиот не понимаете ни черта! Воистину, стоит иногда попасть в больницу, чтобы понять весь размах трагедии. Знаешь, — он наклонился и положил сложенные руки на стол, — я как-то так и предполагал развитие событий, но то, что вскрылось…. И ладно бы ты хоть не скрывала этого — я все-таки обидел тебя, как ты считаешь. Но от обилия лицемерия…. Даже я потрясен, Ань. Сколько гнилья на поверхность-то всплыло….

— Даниил… — прошептала она, — твой инфаркт….

— Его не было, Ань, — покачал он головой.

Я услышала эти слова, словно издалека, и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Голова закружилась, и я едва сдержала всхлип, чувствуя, как темнеет перед глазами.

Но в этот момент Виктор до боли сжал мой локоть, его рука была твёрдой, словно якорь, удерживающий меня на месте. Я глубоко вдохнула, заставляя себя прийти в себя, и слегка кивнула ему, давая понять, что справлюсь.

Даниил перевёл взгляд на меня на долю секунды, в его глазах мелькнуло что-то тёплое, виноватое, но он тут же снова сосредоточился на Анне.

Анна стала почти прозрачной. Анжелика хлопнула ладонью по столу, а Борис закрыл лицо рукой.

— Ань, — начал Даниил холодно, его голос звучал обманчиво спокойно. — Напомни мне, какое у тебя образование?

Анна дрогнула, её взгляд метался, словно она искала способ уйти от ответа.

— Если мне память не изменяет, — продолжил он, слегка наклонившись вперёд, — ты закончила курс медицинского, после чего перевелась на филологию? Так?

Она кивнула едва заметно, не осмеливаясь поднять взгляд.

— И ты, — продолжил он, его голос стал резче, — даже с этим багажом знаний не смогла понять, что у меня было банальное защемление нерва?

Анна судорожно вдохнула, но ничего не ответила.

Даниил на секунду перевёл взгляд на меня, а затем снова вернулся к ней.

— Ладно, — продолжил он, его тон стал саркастичным, — Алина… у неё образование далекое от медицины. Но ты…

Он покачал головой, его глаза сверкнули яростью, которую он старался сдерживать.

— Чёрт бы с этим, — произнёс он медленно, подчёркивая каждое слово, — но знаешь, мне было действительно интересно наблюдать, как моя жена заламывает руки и плачет, в то время как другие спасают мою жизнь.

Анна прижала руки к груди, её губы задрожали, но она всё равно не могла сказать ни слова.

— Это было почти трогательно, Ань…. Как ты в последствии оттёрла Алину от меня, изображая преданную и любящую жену. Ты настолько была занята своим спектаклем, что не заметила мой.

Его слова будто разорвали воздух, их вес был почти невыносимым.

Я замерла, почувствовав, как ноги становятся ватными. Всё, что происходило сейчас в этом кабинете, казалось действительно страшным, сюрреалистичным

спектаклем, от которого невозможно было отвести глаз.

Мне хотелось закрыть глаза и исчезнуть, просто перестать существовать в этот момент. Но я понимала, что не могу. Я должна была остаться здесь и видеть всё до конца.

Приходилось прикладывать невероятные усилия, чтобы продолжать наблюдать, как маски падают одна за другой, и правда обнажается с каждым словом Даниила.

Его взгляд снова скользнул по комнате, задержавшись на каждом из нас.

— Ну что, — произнёс он тихо, но его голос был словно удар, — кто ещё хочет рассказать мне свою версию событий? Или я продолжу? Нет возражений? Хорошо. Знаешь, Ань, почему я развелся с тобой? Может хоть сейчас, после всего ты, наконец, услышишь меня! Не себя, не твою дорогую Лику, не сына, который всю жизнь прячется за твоей спиной, а меня!

Анна вскинула на него взгляд, её губы задрожали.

— Даня… — прошептала она, но не смогла продолжить.

— Так вот, Ань. Я любил тебя. Любил настолько сильно, то закрывал глаза на все. Ты захотела сидеть дома — я согласился, ведь задача мужчины обеспечивать и защищать семью. Ты родила мне двух детей — я был благодарен и счастлив. Ты отказалась заниматься благотворительными проектами — я не стал заставлять, хоть много раз говорил тебе, насколько это для меня важно! Ты сосредоточилась на доме и быте…. На детях… точнее на одном из них, а после…. знаешь Ань, каково это приходить домой, где тебя ждет дежурная улыбка, разговоры, сводящиеся к ремонтам и уборкам? Я пытался…. Я пытался рассказать тебе о делах, о бизнесе, рассказать о своих сомнениях и страха, что ты на это отвечала? «Даня, не сейчас. Даня, я устала. Даня, мне некогда. Даня, ты ведь сам всё разрулишь. Даня, я в этом не понимаю. Даня, ты такой сильный. Даня, подумаешь налоговая проверка и тебя могут посадить, вот у меня плитка в ванной….». Продолжать, Ань? А десять лет назад, когда у нас отжимали компанию, я приходил домой и падал без сил, что ты мне говорила?

Он выдержал паузу, словно давая ей шанс ответить, но она лишь беспомощно сжала руки на коленях.

— «Даня, а почему мы не едем отдыхать?» — продолжил он сам, его голос стал громче, в нём зазвучал сарказм. — Ты, кажется, очень любила задавать этот вопрос.

Анна сжалась, словно он только что её ударил.

— Я тогда работал сутками, — добавил он, его слова звучали всё жёстче. — Пытался удержать то, что мы строили годами. А ты? Ты не спрашивала, как я. Ты спрашивала, когда мы полетим на Мальдивы. И устраивала мне истерику, когда я попросил подождать: ты должен, должен, должен. Это, Ань, пресловутая поддержка, да? Это оно самое?

Он откинулся на спинку кресла, его лицо стало каменным.

— Я терпел, — продолжил он после короткой паузы. — Пытался поговорить, объяснить, быть услышанным, но меня ты слушала примерно как Киру. Терпел, потому что верил, что это просто временное непонимание, верил, что любя меня, ты всё-таки заметишь, что мне плохо. Что я ломаюсь. Что я устаю, что и мне порой бывает страшно, что и у меня бывают сомнения в своих силах и в правильности моих решений. Надеялся, что ты увидишь во мне не только каменную стену, но и человека.