Надежный тыл
Шрифт:
Он вздохнул, но его взгляд остался твёрдым и холодным.
— Но знаешь что, Ань? Ты так и не заметила. Ни тогда, ни потом. Ты жила своей жизнью, наслаждаясь теми ресурсами, что я давал. А я… стал жить своей, отдаляясь от тебя все дальше и дальше. Каждый раз от твоего равнодушия, мои чувства умирали все быстрее и быстрее. Ты Бореньке потакала во всем, не замечая в какую мразь превращается наш сын. И здесь наша общая вина — я тоже этого не замечал, до определенного времени. А когда понял — было уже поздно. Ровно тогда я начал вмешиваться в твое воспитание Киры. И схватился за голову!
Анна открыла
— Ты воспитывала её, как Бориса, — продолжил он, его тон стал пронзительным. — Подталкивала её к зависимости от других, лишала инициативы, заставляла жить в тени. Твой тотальный контроль и постоянные придирки доводили ее до трясучки. А когда она пыталась хоть что-то рассказать мне, даже не пожаловаться, а просто рассказать, поделиться со мной своими мыслями, чувствами — ты технично оттирала ее от меня! Сколько раз ты кричала на меня, за то, что я пытался понять, в чем проблема с Кирой в очередной вашей ссоре? А сколько раз, когда я наказывал Бориса — ругалась со мной и отменяла наказания? А потом мне же в лицо бросала упреки, что я не занимаюсь детьми? А я, Ань, настолько любил тебя, что…. Что снова и снова закрывал глаза на все это…. И это — моя самая большая ошибка, Ань. Самая большая. И за нее я буду отвечать всю свою жизнь.
Анна судорожно вдохнула, но продолжала молчать, её взгляд метался, словно она искала поддержки, но не находила её.
— Твоя гиперопека ломала жизнь нашей дочери, — добавил Даниил, его голос дрожал от подавляемой боли, — а ты этого даже не замечала. Давила её, считая это любовью. Я уж молчу про то, что говорила ей твоя Анжелика, — добавил он, его тон стал ядовитым. — Об этом позже.
Он выдержал паузу, словно собираясь с мыслями, а затем продолжил:
— Неудивительно, что, столкнувшись с Алиной, Кира, будучи не глупой, сразу потянулась к ней.
Анна побледнела, её глаза наполнились слезами, но она так и не смогла ничего возразить.
— Знаешь, Ань, что она наговорила Алине после нашей ссоры, цитируя тебя и твою подруженьку? — спросил он, его взгляд стал ледяным.
Он перевёл глаза на меня, и я почувствовала, как по спине пробежал холод.
— А Алина даже глазом не повела, — продолжил он, в его голосе прозвучала едва уловимая благодарность. — Не кричала, не билась в истерике, а слушала.
Он сделал паузу, и его взгляд смягчился, когда он снова посмотрел на меня.
— И главное, — заключил он, — она слышала нашу дочь. Она не обязана была возиться с ней, опекать, помогать… но она это делала! Делала то, что должна была делать ты, Ань! То, о чем ты всегда лишь говорила! Много, Ань, за эти годы было слов…. Но ни одного дела. Ты брала у меня, ничего не давая взамен. Дом…. Который ты строила и перестраивала…. Зачем? Я пытался с тобой говорить, быть услышанным, но наталкивался на стену глухого эгоизма. Ты словно жила в мире своих иллюзий, закрываясь от существующих проблем. От вранья Бориса, от боли и непонимания Киры…. Когда я пытался поговорить с тобой обо всём этом, что ты мне отвечала? «Это неважно, перерастут». Тебе всегда всё было «несущественно». А тем временем Кира страдала, Борис запутывался в своей лжи, становясь все более отмороженным, а мы с тобой… мы с тобой просто перестали быть семьёй.
— Даня….
— Замолчи!
— Ну и сволочь ты, Даниил, — зло рявкнула на него Анжелика.
Даниил перевёл на неё взгляд, и его лицо окаменело. Его глаза, полные холодной ярости, пронзили её как ножом.
— Даже рта не открывай, — произнёс он медленно, но его голос был таким угрожающим, что у меня мороз пробежал по коже.
Анжелика на миг замерла, но её взгляд всё ещё выражал злость.
— С тобой будет отдельный разговор, мразь, — продолжил Даниил, и его слова прозвучали как приговор. — Если ты ещё раз позволишь себе открыть рот, клянусь, я забуду, что ты женщина, и прикажу тебя заткнуть.
Он слегка наклонился вперёд, и в его голосе зазвучала угроза:
— И Боренька даже не вякнет в твою защиту.
Анжелика покраснела, но быстро опустила глаза, словно признавая своё поражение. Борис напрягся, но так и не поднял головы, словно не решаясь встрять в разговор.
В комнате вновь повисла тяжёлая тишина. Даниил медленно выпрямился, продолжая пристально смотреть на Анжелику, пока та не села на место, стараясь казаться невозмутимой, но её дрожащие руки выдали всё.
Я почувствовала, как напряжение в комнате достигло своего пика, и каждый вздох казался тяжёлым. Даниил снова перевёл взгляд на Анну, игнорируя всех остальных, словно весь его мир сужался только до неё.
— Да, я долго молча принимал, что упустил свою семью. Что сам виноват, в том, что происходило в нашем доме, Ань, не хотел бросать псу под хвост 25 лет брака. А потом…. Два года назад произошло то, что окончательно меня сломало…Ты винишь Алину в том, что я ушел от тебя…. Но Алина стала не причиной, а следствием.
Я почувствовала, как мои щеки и шея начинают гореть от стыда и зажмурилась. Слова Даниила, предназначенные для Анны, задели и меня. Ведь я помнила, как в самом начале нашей связи не воспринимала это как что-то серьёзное, как не верила, что это может перерасти во что-то большее, а он щелкнул по носу и меня.
Его слова были не только осуждением для Анны, но и напоминанием мне, что я могла ошибиться в его намерениях.
Даниил, не сводя взгляда с Анны, добавил:
— Алина просто оказалась рядом в момент, когда я больше не мог бороться за то, что давно перестало существовать. Она не уводила меня из семьи, — он усмехнулся, глянув на меня, — мало того, она и сама не горела желанием занимать твое место…. Она не рушила нашей семьи, потому что невозможно разрушить то, чего нет.
Даниил снова перевёл взгляд на меня, его глаза смягчились, но лишь на миг, затем он вернулся к своему ледяному тону:
— Всё, что осталось от нашего брака, Ань, — это иллюзия. Иллюзия, в которую ты продолжала верить, потому что боялась посмотреть правде в глаза. Ты давно перестала быть мне женой…. Очень давно.
35. Алина
Повинуясь приказу Даниила, Вера принесла ему и Кире чай. Она поставила чашки на стол, бросив на всех присутствующих короткий взгляд, в котором читались напряжение и тревога, затем быстро вышла, прикрыв за собой дверь.
Даниил взял чашку, сделал небольшой глоток, затем поставил её на стол и снова сосредоточился на Анне.