Надзиратель

Былинова Анна Георгиевна

Он вызывал желание погладить его по вихрастой, густой шевелюре. Встретившись с ним глазами, она отмечала, как он быстро переводил свой взгляд, сжимал челюсти, и на щеках обозначались нервные желваки.

«Невротик какой-то», – заключила Женя.

Когда она вышла из вагона и пошла по платформе, в голове ещё стоял образ незнакомца. Когда она поднималась по эскалатору, она ещё видела его перед собой, но как только она вышла из вестибюля метро на шумную

улицу, образ его стал таять, мутнеть.

Незачем о нём думать, – сказала она себе почти равнодушно, – вряд ли они когда-то ещё встретятся.

И тут она почувствовала на себе чей–то тяжёлый взгляд, и словно кто–то идёт за ней. Нет, с ней рядом, впереди и позади шли десятки людей, но ощущение, что смотрят ей в спину и идут за ней, было так сильно, что Женя резко обернулась и увидела того самого парня из вагона.

«Зачем ты идёшь за мной?», – спросила она, улавливая в душе маленький радостный отсвет.

Когда его стало рвать, Женя вновь испытала это желание: дотронуться до его головы.

– Что с тобой?

Ким пожал плечами.

– Не знаю. В метро укачало, – пошутил он.

– А мне кажется, что ты просто – пьяница.

– Я? Нет. Я первый раз столько выпил. Просто у меня… Неважно.

Он тряхнул головой, нахмурился. По бледному лицу пробежала еле уловимая тень. Замер. Стоял, смотрел на проезжающие мимо автомобили. Женя почувствовала, что этот парень не знает, как ему вести себя. Поняла, что она сейчас ведущая в этой сцене.

– Ну пойдём, кофе попьём, что ли. – небрежно сказала она. – Хмель твою будем прогонять.

Жёсткие губы парня тронула скупая благодарная улыбка – первая за их короткое знакомство.

– Только если я угощаю. – сказал он.

Кофейня, в которую вела Кима Женя, находилась через три дома, а ещё через три располагалось общежитие, в котором жил её безответственный одногруппник. Женя решила, что так будет удобнее. Она пойдёт с Кимом в кофейню, а потом в общежитие.

Шли молча, как будто бы их принудили идти вместе.

Когда подходили к кафе, парень вдруг заспешил вперёд, чтобы открыть дверь, и от этой спешке сделался неловким и слегка задел Женю плечом. Виновато улыбнувшись, распахнул дверь, пропустил её и тут же наступил ей на ногу. Ойкнул, извинился.

Внутри пахло выпечкой, корицей и уютом. Бармен, рыжебородый парень с румяным лицом, приветливо улыбнулся.

– Двойной эспрессо, – буркнул Ким.

– А мне латте, пожалуйста, – улыбнулась Женя.

Сделав заказ, Женя присела за столик и бросила долгий взгляд на Кима, который стоял возле кассы,

ждал, когда бариста приготовит кофе и рассчитает. Каким-то нескладным он ей казался, несмотря на то, что имел хорошую фигуру. Своим тёмным обликом он отличался от всех. Так бывает, когда человек испытал горе – в лице, в манере поведения, во взгляде, что–то есть такое, что выделяет его среди остальных. Женя этого не понимала, потому что была юна, была ещё наивна и, слава богу, не знала слово «смерть». Точнее, знала, но не так близко, как он. Все в её семье были живы и здоровы. Но интуитивно чувствовала, что с ним что-то не так, потому глядя на него, она стремилась разгадать его с научной точки зрения, с медицинской. В чём его недуг? Да, было в нем что–то пугающее, но Женя почему-то его не боялась, а испытывала почти болезненное любопытство к этому парню.

Он обернулся и тревожным взглядом обвёл помещение, ища Женю; увидел, глаза его потеплели, и снова его губы тронула лёгкая, виноватая улыбка.

– Ну, расскажешь, что у тебя случилось? Чего так наклюкался? – с насмешливой улыбкой спросила она, когда он принёс два картонных стаканчика кофе, снял пальто и, повесив его на спинку стула, сел.

Ким криво улыбнулся.

– Проснулся, в окно посмотрел, огорчился и решил напиться.

Женя скрестила руки на груди, насмешка в ее глазах стала всё более открытой.

– И часто ты так огорчаешься?

– Нет, – он мотнул головой, чувствуя, что разговор выходит глупым, неуместным для сегодняшнего дня. Решил признаться: – Я с похорон. Друг умер.

Улыбка на лице Жени поблёкла, она вмиг устыдилась своей небрежности, на щеках заиграл лёгкий румянец.

– Извини. Соболезную.

Глава 4

Знакомство с ней стало своеобразной линией, которая провела жирную черту между «до» и «после».

Женя стала светящимся маяком в тёмном океане жизни, по которому он плыл в своей крохотной лодочке, – застенчивый, одинокий, нелюдимый, лишённый возможности искренне радоваться, как радуются все ребята в восемнадцать. Как Валерка когда-то.

Женя стала для него всем. Его сердце, только познавшее глубокое, мощное чувство сжималось от сладкой, незнакомой боли при воспоминании о девушке, и грозилось разорваться, когда он видел её, встречался с ней взглядом. Когда он оставался один, то мог долго и с удивлением смотреть на себя в зеркало, не веря в происходящее, не понимая, как можно вдруг стать таким счастливым.

Конец ознакомительного фрагмента.