Наедине с совестью
Шрифт:
– А ты знал, какая опасность ожидала тебя уже после приземления на нейтральной полосе?
– взглянул на него Корень.
– Нет. Скажи.
– Немцы пытались захватить тебя как "языка". Они уже подползали. Чуешь?
Смугляк сухо улыбнулся.
– Об этом я знал, Янка. Видимо, смерть была бы самым лучшим выходом из моего положения. Такой закон войны. А потом... я имел пистолет... Ложись, отдыхай, Янка.
– И то правда. Спокойной ночи, взводный!
*
Летом 1942 года немецкие захватчики начали большое наступление на юге нашей страны. Две танковые армии, четвертая и шестая, рвались к Волгограду. Сотни истребителей
Воины Западного фронта внимательно следили за сообщениями Совинформбюро. Каждый из них всем существом понимал, что там, на Волгоградском направлении, теперь решался исход войны. Центральные и фронтовые газеты пестрели патриотическими призывами. В "шапки" первых полос выносились клятвенные, сердечные слова воинов: "За Волгой для нас земли нет!"
А тут, в роте гвардии лейтенанта Воронкова, было спокойно и тихо. В полдень возле огневой точки пулеметчиков собрались стрелки. Среди них на желтом выступе траншеи сидел вездесущий Янка Корень и громко читал последнюю сводку "Совинформбюро". Михаил подошел к ним, прислушался. Тени сосняка пересекали траншею, защищали пехотинцев от зноя. Корень, не спеша, дочитал сводку, почесал за ухом, сказал раздумчиво:
– Вот оно какое дело, братцы! Там наши люди кровью истекают, а мы в траншеях отсиживаемся. Несправедливо это!
– Что ж ты предлагаешь?
– спросил Смугляк, подходя к нему.
Корень поднял голову.
– Что предлагаю? Наступать!
– сверкая глазами, ответил он.
– Надо тормошить врага, не давать ему никакого покоя.
– Это он верно говорит, - поддержал Янку Коля Громов.
– Может быть, вы правы, - спокойно продолжал Смугляк, присаживаясь возле Янки.
– Но для наступления нужны большие людские силы и огневые средства. У нас этого пока не хватает. Как же наступать, Янка? Ты подумал об этом, скажи-ка?
– Конечно, подумал, - опустил руку Корень.
– По-моему, надо делать так, чтобы фашисты не отсюда оттягивали силы, а сюда подбрасывали. Понимаешь, о чем я говорю? Тогда и на Волге будет легче.
– Я понимаю, Янка. Но об этом нужно говорить не со мной, а с высшим командованием.
– Поговорю и с высшим, - не сдавался тот.
Корень был прав, но он не знал да и не мог знать, что высшее командование уже давно готовило такое наступление на узком участке. В дивизии это стало известно только накануне штурма высоты Н. Настроение у всех поднялось, особенно оживился Янка. Фронтовики горели и горят одним желанием - улучшить свои позиции, вырвать у врага железнодорожный полустанок, столкнуть гитлеровцев с высоты, с которой они просматривали все подходы и подъезды к переднему краю.
В двадцать два часа в подразделения полка прибыло пополнение. Землянки были битком набиты. Младшие командиры тщательно проверяли оружие и снаряжение воинов, офицеры уточняли свои задачи. Каждый боец хорошо знал, как ему вести себя во время артподготовки, перед началом атаки и в глубине обороны противника.
Многие уже не раз обстрелянные воины написали заявления с просьбой считать их коммунистами, если они не вернутся с поля боя. Написал такое заявление и Смугляк. В это время в землянку его взвода вошел секретарь дивизионной партийной комиссии, батальонный комиссар Бабко. Покурив и раздав анкеты фронтовикам, которых он хорошо знал, Бабко
– Заполняйте и вы, Михаил Петрович. Утром будем принимать. Я думаю, что вы пойдете в бой уже коммунистом.
Смугляк взял анкету. Когда Бабко ушел, он присел к дощатому столу, задумался. Как заполнять анкету? Вот и наступил тот самый момент, когда он должен будет рассказать всю свою биографию, подробно ответить на вопросы, не скрывая ни одного факта. "Что ж, - думал Смугляк, - чему быть, того не миновать!" Он взял у писаря ручку и начал тщательно заполнять анкету. Прежде всего написал свою двойную фамилию. В графе о судимости коротко поставил: "Судился. Отбывал наказание..."
Теперь он готовился к выступлению на приеме. Но ему не пришлось рассказывать о прошлом, которое его так угнетало все время. Заседание парткомиссии состоялось за час до наступления. В партию принимали около двадцати человек. Заявления рассматривались коротко, по-деловому. Когда очередь дошла до Смугляка и он поднялся, чтобы рассказать о себе, политрук роты Скиба махнул рукой, остановил его:
– Не нужно, товарищ Смугляк. Мы знаем вас.
– Да, да, - согласился секретарь парткомиссии.
– Есть предложение принять товарища Смугляка Михаила Петровича кандидатом в члены нашей партии. Другого предложения нет?
– Нет!
– Принять!
– послышались голоса.
Гвардии младший лейтенант Михаил Смугляк единогласно был принят в партию. Вместе с ним стали коммунистами снайпер Николай Громов, младший командир Янка Корень и старшина Василий Закура. Однополчане горячо поздравили их, крепко пожали им руки.
Ровно в пять часов утра в синее небо бесшумно поднялась ярко-красная ракета. Это был условный сигнал начала штурма высоты Н. Когда ракета описала полукруг и, угасая, упала, за спинами фронтовиков грозно загремели дальнобойные орудия, а вслед за ними минометные и артиллерийские батареи полка. Взвод Смугляка был уже на исходном рубеже. Впереди орудовали саперы, ловко и быстро образуя проходы в минных полях и в проволочном заграждении. Связисты с катушками за спинами тянули провода. Через десять минут все подразделения полка оставили свои позиции и сосредоточились у проходов, на рубеже для общей атаки.
Смугляк лежал в цепи взвода и зорко смотрел вперед. Перед ним все гремело, дымилось и сверкало фонтанами огня. Снаряды часто падали на передний край врага, глубоко вскапывая землю. Михаилу вспомнилась страшная гроза на полях Донбасса. Давным-давно он вдвоем с тетей Машей возвращался домой из города. Навстречу им наплывала черная, тревожная туча. Перед лицом блистали угловатые молнии, раскатывался оглушительный гром. Гнедко останавливался и, дрожа всем телом, беспокойно поднимал уши. Тетя Маша все время крестилась и шептала: "Свят, свят!" По дороге они увидели знакомого пастуха, лежащего под старым расщепленным дубом. "Громом убило! Вот несчастный!" - в ужасе проговорила тетя Маша, вытирая слезы.
Страшно было тогда Михаилу. Теперь он не чувствовал такого страха, хотя огонь и канонада были гораздо ближе и страшнее грома. Теперь у него было одно желание - поднять взвод в атаку и забросать траншеи врага гранатами, не давая ему опомниться. Обработка переднего края продолжалась двадцать пять минут. И когда огонь артиллерии был перенесен в глубину обороны противника, Смугляк легко оторвался от земли и не своим голосом крикнул:
– За мной, товарищи!
– Вперед!
– загремели голоса.