Наедине с совестью
Шрифт:
Утро Первого мая принесло много радости гвардии младшему лейтенанту Смугляку. В этот день из госпиталя вернулся политрук Скиба, а часом позже прибыл вновь назначенный командир роты гвардии лейтенант Воронков.
Скибу Михаил Смугляк уже хорошо знал, а вот Воронкова встретил настороженно. Но этот кадровый офицер, сибиряк, любознательный и грамотный, сразу же завоевал его симпатии. Войну он начал на границе, сражался за Львов и Киев, потом был тяжело ранен, и на фронт вернулся только осенью, когда наши войска громили врага под Москвой.
Смугляк провел прибывших по переднему краю, познакомил
– Да, я слушаю, - поднял трубку Михаил.
– Что? Что? Ранен старшина? Легко? И где он сейчас? В траншее? Немедленно направьте его в медсанроту! Что? Сам сделал перевязку? Неважно! Раной не шутят. Пусть обязательно покажется врачу!
И Смугляк положил трубку.
– Новая забота!
– упавшим голосом проговорил он.
– Понимаете, неделю тому назад перед участком роты появился отличный фашистский снайпер, и вот уже двое временно выведены из строя. Так не пойдет! Вы халаты подготовили, товарищ Громов?
– Еще вчера.
– Хорошо. С завтрашнего дня я сам буду напарником Тани Лобачевой. Ты передохни. Вы не возражаете, товарищ командир роты?
– Нисколько! Громову найдем дело.
Новая утренняя заря застала Смугляка и Таню уже в засаде. Было прохладно. Кое-где в небо поднимались еще ракеты, озаряя подступы к переднему краю. Ожили пулеметы. Где-то позади загремели орудия, отбрасывая в леса раскатистое эхо.
Снайперы внимательно следили за траншеями противника.
Вскоре по запасному ходу немцы начали движение. Пригибаясь, они в одиночку проходили к переднему краю. Временами фашисты задерживались, освобождая проход друг другу.
Наблюдая за траншеями противника, Таня вдруг заметила маленькую черную точку. Она росла. Вот уже показалась голова, плечи. Что-то громоздкое фашист нес на спине. Девушка моргнула Смугляку и плавно нажала на спусковой крючок. Выстрел последовал мгновенно. Враг словно опешил. Подняв руку, он медленно повернулся и упал на бруствер. С двух сторон траншеи к нему бросились на помощь. Таня снова выстрелила. Еще один гитлеровец неловко сунулся головой вперед.
– Это им за старшину!
– сердито проговорила девушка.
– Теперь нужно сменить позицию, пока нас не засекли.
– Действуй, Танюша, действуй!
Передний край загремел еще активнее. У ближайшего холмика, высекая искры, застрочил немецкий крупнокалиберный пулемет. Пули невидимо срубали ветки кустарника, поднимая пыльцу позади на пригорке. Заняв новую позицию, Смугляк и Лобачева заметили амбразуру. Она выделялась на сером фоне поля. Гвардейцы выстрелили одновременно. Пулемет замолк, но вскоре застрочил снова с необычными перерывами. Видимо, пули снайперов покалечили пулеметчика. Таня выстрелила еще раз. Пулемет поперхнулся и замолчал.
Первые итоги снайперской охоты были неплохими. Но одна оплошность сильно встревожила Смугляка. В то время, когда он менял огневую, впереди послышался выстрел. Пуля врага, словно ножом, срезала ветку над его головой и воткнулась в дерево.
– Из-за пня бьет, - догадался он.
Желая
– Кажется, все!
– Нет, не все, - возразил Смугляк, снимая с винтовки разбитый оптический прицел.
– Завтра здесь появится новый снайпер. А вот то, что я не одел маскировочной трубки на объектив прицела, чуть не стоило мне жизни. Идем в роту, Танюша, пора отдохнуть.
После каждой новой засады Смугляк все больше и больше убеждался в том, что его напарница, Таня Лобачева, одарена редким слухом и завидным зрением. Дочь рабочего, вчерашняя школьница, умела не только искусно применяться к местности, но и подслушать еле уловимые шорохи, заметить мельчайшую цель и поразить ее. Было у Тани и другое, не менее драгоценное качество - это удивительное терпение и выносливость. Она могла несколько часов подряд лежать на сырой земле или в луже, ни одним движением не выдавая себя.
– Сильна ты!
– гордился ею Смугляк.
– И кто тебя научил этому?
– Дед, - оживленно отвечала Таня.
– Он был переселенцем с Украины на Алтай, занимался охотой и плотничеством, а мать и отец работали на золотых приисках. Там, в таежном поселке, я родилась и выросла. Еще подростком я всю тайгу исколесила с дедом. Выносливый и задорный был старик. У него я и научилась. Очень метко он стрелял. По триста беличьих шкурок приносил. Перед войной умер.
– Молодец, Танюша!
В очередную засаду гвардейцы вышли очень рано. Утренняя заря только начинала обозначаться, передний край молчал. Сегодня Смугляк и Таня решили не выдавать себя первыми, пристально следить за выстрелами фашистских снайперов, засекать их огневые точки. Во второй половине дня гвардейцы заметили, что вокруг дуплистого дерева долго летала галка, не решаясь сесть на него. Что-то ее пугало. Вскоре загадка была разгадана. В дупле ветлы находилась хорошо оборудованная позиция немецкого снайпера.
– Будем ждать, Танюша.
– Конечно, - согласилась девушка.
– Долго он не просидит.
Но ждать пришлось все-таки долго. Смугляк и Таня порядочно промерзли и проголодались, и все же терпеливо продолжали лежать, не прекращая наблюдения за деревом. Уже темнело, а из дупла ветлы никто не выходил. "Зря мучались, - подумал Смугляк, - никого там нет".
Наконец, от дерева отделился силуэт человека. Он хорошо был виден на полутемном фоне неба. Фашист шел во весь рост, спокойно, не оглядываясь. До него было метров четыреста.
– Какой наглец!
– возмутилась Таня.
– Идет, словно на прогулку. Видимо, думает, что мы уже спим. Нет! Посмотрите-ка, товарищ гвардии младший лейтенант, как я сниму его.
– Давай, Танюша.
Поставив нужный прицел, Лобачева прижала к плечу ложе винтовки, выстрелила. Немец споткнулся, упал. "Убит", - подумала Таня. Но это было не так. Не успели они оставить огневую позицию, как немецкий снайпер исчез в траншее. Из дзота застрочил пулемет. Таня виновато взглянула на Смугляка, сказала, оправдываясь: