Нагуаль

Коулл Вергилия

На выходе из ванной мой взгляд упал на пространство у входной двери, где на ковре темнел картонный прямоугольник. Похоже, карточку подсунули в щель, так как не смогли или не захотели войти ко мне. Интересно, когда? Сразу после сна я была такая чумная, что не смотрела под ноги, так что послание вполне могло оказаться тут еще ночью. Либо же его принесли во время моих банных процедур.

Я подошла, наклонилась и подняла кусочек плотного картона. С одной его стороны по черному полю тиснением из серебра шли красивые буквы «Амальгама», с обратной – это оказалось приглашение в одноименный ресторан. Такого названия я не припоминала, что, впрочем, не выглядело необычным –

многие модные заведения практикуют регулярный полноценный ребрендинг, чтобы оставаться среди «свежих открытий сезона».

Под адресом заведения кто-то размашисто добавил от руки:

«Ты вдохновляешь. Поужинай со мной. Ф.»

В задумчивости я постучала карточкой по ладони, поднесла ее к лицу, ощущая тонкий аромат от бумаги. За «Ф» мог скрываться только Фокс, нечего и сомневаться. Красивый жест, не скрою, и он меня цеплял… зацепил бы в любой другой ситуации, но не тогда, когда моя жизнь превратилась в коктейль из загадок прошлого и головной боли о будущем. Внезапно возникла идея. Я подбежала к тумбочке, открыла ящик, достала мерзкое послание и приложила к приглашению, сличая почерк. Свое послание Фокс писал более небрежно, злопыхатель же выводил буквы четко и ровно, одна к другой. Зато там не было знаков препинания, а Фокс их расставил верно. И, как и в случае с разглядыванием собственных фото, мне то начинало казаться, что вот эта «о» очень похожа на ту, то я одергивала себя, стараясь не притягивать доказательства за уши.

План на день грядущий созрел у меня еще в ванной. Единственные люди, которые заинтересованы в прежней Кристине и обязаны помочь, – это родители, поэтому надо ехать к ним. Естественно, никого из нынешнего окружения я ставить в известность о поездке не собиралась. Когда где-то поблизости бродит некто, желающий зла, лучший выход – слинять по-тихому.

В плане имелись две проблемы: путь предстоял междугородний, не близкий, а я осталась без колес, но это ничего, никто не отменял путешествия на автобусе, но тогда и появлялась еще загвоздка – где взять денег на билет?

Прикидывая в уме различные варианты, я начала собираться. День обещал выдаться жарким, поэтому из огромного гардероба Фэй наиболее подходящими мне по вкусу оказались короткие джинсовые шорты с футболкой, сползающей на одно плечо. Дополнить их пришлось кроссовками для бега, а сумку я выбрала пообъемнее, взяла шелковый шейный платок, собрала в него бабушкины реликвии, завязала узлом и опустила на дно. Верну родителям вместе с извинениями. Туда же добавила газетную вырезку и приглашение Кевина. Поразмыслив, на всякий случай прихватила еще смену одежды, легкий кардиган – кто знает, может, уже сюда и не вернусь? Ноша получилась немаленькой, зато придавала уверенности, а в одной из шляпных коробок обнаружилась заначка в виде небольшой стопочки хрустящих банковских купюр, которую я прикарманила без малейшего зазрения совести, решив таким образом проблему денег. Если моя жизнь и репутация принадлежали Фэй, я считала себя в полном праве присвоить ее наличность.

Оставалось позавтракать: для нового дня требовались новые силы. Но, отперев дверь и выйдя в коридор, я спохватилась, насколько огромен этот дом и незнакомы его комнаты. А ведь мне предстояло опять играть роль всезнающей Фэй! Утро только началось, наверное, поэтому вокруг царила тишина. Осторожными шагами я двинулась по ковровой дорожке в том направлении, где мы с Кевином поднимались по лестнице. С площадки открывался вид на просторный холл, полностью безлюдный. Я спустилась вниз, держа сумку подмышкой и без конца озираясь, чувствуя себя воровкой

в чужом курятнике. Может, ну его, этот завтрак? Деньги есть, перекушу где-нибудь у станции перед отъездом. Вот только до нее еще добраться надо, а на чем? Перелезать через ограду, а потом брести пешком по дороге, да еще не имея во рту маковой росинки со вчерашнего дня, мне совсем не улыбалось.

К счастью, откуда-то из помещений первого этажа послышались голоса, и я двинулась на звук. Решение оказалось верным и привело меня в столовую. Во главе длинного, персон на десять, накрытого белоснежной скатертью стола на высоком детском стульчике восседал малыш лет трех, темноволосый и пухлощекий, с забавными блестящими глазками и общим обликом херувима. Он ковырялся ложкой в тарелке с залитыми молоком кукурузными хлопьями, капризничал и не хотел есть, а сидящая рядом с ним сухопарая женщина средних лет с выражением бесконечного терпения на бледном лице уговаривала его покушать.

На противоположном конце стола я увидела вторую женщину, закутанную в опушенное мехом нарядное домашнее одеяние. Перед ней стояла чашка кофе и тарелка с омлетом, в пальцах дымилась сигарета на длинном мундштуке, каштановые волосы кольцами лежали на плечах, весь образ, поза, посадка головы на длинной стройной шее дышали величественностью и скукой. Я решила, что про себя буду звать ее Мадам – очень уж ей это прозвище подходило.

В том, что передо мной мать Джеймса и его брата, я даже не сомневалась, семейное сходство бросалось в глаза. Но кто же этот милый малыш? Ее третий сын? По виду Мадам выглядела лет на сорок, хотя по факту, учитывая взрослых сыновей, ей, скорее всего, стукнуло больше. И где ее муж, их отец?

Я сделала шаг вперед, нарушая чужую мирную трапезу, и тут же поняла, что не стоило так делать. Завидев меня, прелестный малыш вздрогнул, выронил ложку и зашелся громким ревом. Его личико покраснело, ротик перекосился, а голосок сорвался в хрипоту. Мадам поморщилась и стряхнула пепел с сигареты, а бледная женщина тут же принялась ребенка утешать, взяла его на руки и встала, потряхивая и причмокивая губами. Взгляды, которые она при этом на меня бросала, переполнялись виной и испугом.

– Не бойся мамочку, Джейми… – приговаривала она, – ну поздоровайся с ней, милый.

Что-то грохнулось возле ноги, и тогда я сообразила, что выронила свою сумку. Мадам обратила на меня чуть более заинтересованный взгляд, но мне никак не удавалось с ходу взять себя в руки. Я – мамочка? Этот ребенок – Джейми? У нас с Хантером есть сын?! Бледная женщина, видимо, являлась его няней. А как же мои выводы о том, что жизнь Фэй – полет, ребенок никак в них не вписывался, его наличие я даже в мыслях не допускала! И вообще, если Фэй помешана на внешности и карьере, то беременность испортила бы ее фигуру. Но погодите, я же не знаю, с какого момента превратилась в Фэй. Может быть, это все-таки я влюбилась в Джеймса, родила от него ребенка, а потом все покатилось в тартарары?

Нестерпимо захотелось взять малыша на руки, поближе познакомиться с ним, вдохнуть чистый запах его волос. Я – мама. На глаза даже слезы навернулись. Такой большой и важный шаг, как беременность, ожидание ребенка, роды – и все прошло мимо, все сгинуло в прожорливой черной дыре, все стерто и шансы на восстановление призрачные. А ведь в детстве, как и все девочки, я представляла себе, как стану мамой, предвкушала приятные обязанности и заботы. Доктор в госпитале говорил что-то про травмирующее событие и про то, что если мне удастся снова его пережить, я все вспомню, но знать хотя бы что это!