Наказание для вора

Котова Дарья

Однако друзья не то что не успели дойти до Квартала Бедняков или реки, они и из Старого Квартала не успели выбраться. Внезапно Дель дернулся, Лен, встретившись с ним взглядом, отшатнулся: глаза ликана посерели до темно-грязного, превратившись в два голодных до крови тоннеля.

— Опять они, — рука Деля легла на запястье друга, сжав почти до хруста. Стальная хватка.

— Кто? — вопрос остался без ответа, хватка разжалась, а Дель уже скрылся за ближайшим углом. Выругавшись так, что от него шарахнулись проходящие мимо благовоспитанные леди возраста засохших трупов, Лен бросился за другом.

* * *

— И зачем ты пришел? — недовольно бросил Мэл.

— Хотел проведать друга? — невинно ответил Реб, но ухмылка все испортила. Они шли по древним, как мир, улицам Старого Квартала, и Мэл злился, что очень радовало

дракона, который, как иногда казалось, поставил своей целью выводить из себя друга. Вот и сейчас притащился к резиденции Ордена Света, долго ошивался около ворот, подмигивая молодым послушницам, а те в ответ хихикали и быстро убегали. — Между прочим, я познакомился с очень милой девицей по имени Телла. Она служит в Ордене уже три года и мечтает оттуда сбежать.

Мэл промолчал, думая о Телле, которая была одной из самых преданных служительниц Света. Искренняя и добрая, она почти сразу подружилась с ним и стала ненавязчиво опекать.

— Почему тебе обязательно все портить? — не выдержал Мэл, даже остановился и сжал кулаки. Реб, который все это время распинался о том, как он здорово провел время с послушницами, замолчал. Мэл поднял на него взгляд, чтобы продолжить свою спонтанную, но оттого не менее гневную речь, и осекся. Глаза дракона пылали, как настоящее пламя, а на скулах играли желваки. Внезапно Мэл осознал, что именно в этот момент он видит истинное лицо друга, видит его таким, какой он есть на самом деле. Дракон. Не человек, не друг — чужой. Вот, кто стоял сейчас напротив. И тогда Мэлу стало страшно, он впервые испугался друга. Казалось, еще секунда, и Реб набросится на него, но этого не произошло. Драконьи глаза, пылающие ярче костра, разом погасли, Реб отвернулся, тяжело дыша.

— Никогда больше так не говори, если хочешь жить, — глухо предупредил он.

— Что… — Мэл не успел высказать свое возмущение и оторопь: совсем рядом раздался женский крик.

Словно огонек зажегся в голове. Мэл быстро побежал в нужную сторону, он просто не мог остаться в стороне, когда рядом настолько пронзительно кричали. Кому-то очень нужна была помощь. Краем сознания Мэл отметил, что слышит позади себя тяжелые шаги Реба.

* * *

Накануне Кэтрин поссорилась с Деризой и Элен. Последнее время она была на взводе, нервничала по любому поводу, а их было — хоть отбавляй. Нет, Кэт никогда не была неженкой и тонкой душевной организации, как та же Элен, не страдала, но у всего есть предел. Сначала кто-то стал ей подбрасывать неприятные записки: она находила их в сумке, в книгах, в одежде, на подоконнике ее спальни. Аноним не угрожал, но слова его были полны издевки и оскорблений. Больше всего вызывало досаду то, что Кэтрин никак не удавалось понять, каким образом записки попадают к ней. Пусть она только обучалась на мага, но могла уже поставить такую защиту, чтобы отпугнуть большинство недоброжелателей. Однако это не помогало. Тогда Кэтрин приняла решение не беспокоиться, не доставлять подобного удовольствия неизвестному. А потом появилась первая угрожающая записка.

Утро началось, как обычно, со стука горничной, принесший горячий завтрак. После сервировки Кэтрин ее отпустила, желая остаться одной. Встав с кровати и накинув легкий шелковый халатик, девушка прошла в будуар, где около десяти минут приводила себя в порядок. В тот день у нее не было настроения для долгого сидения перед зеркалом, и уже через несколько минут она вернулась в спальню, где ей в глаза тут же бросилась лежащая на примятой после сна записки. Чувствуя, как подгибаются колени, Кэтрин все же нашла в себе силы дойти до кровати и взять в руки листок бумаги.

«Скоро ты умрешь. Я назначу дату,» — гласила записка. Кэтрин вздрогнула и выронила ее. Застыв в оцепенении, она беспомощно смотрела, как листок упал на мягкий ковер, и тотчас же отскочила от него, как будто кусочек пергамента был смертельно ядовит. Тогда Кэтрин смогла справиться со страхом, но, когда на следующее утро история повторилась, она не выдержала и поделилась с кузинами. Дериза посоветовала не переживать, а нанять новую охрану, уволив нынешнюю. Элен же встревожилась не на шутку, и Кэтрин стоило больших трудов ее успокоить. Самой девушке тоже стало легче, после того, как она рассказала все кузинам. Но больше никому Кэтрин не осмелилась говорить и даже взяла с подруг клятву молчать. Хоть ее и пугало то, каким образом неуловимый недоброжелатель проникает в ее комнаты, она рассудила здраво, что, если бы ей хотели причинить реальный вред, то сделали бы это. А так, это лишь угрозы, не стоило поддаваться на них. Придя к этой мысли, Кэтрин успокоилась настолько, насколько это было возможно, учитывая

обстоятельства. И ее в следующие три дня оказалось, что она выбрала верную стратегию — записок больше не было. Тем ужаснее было утро четвертого дня, когда она обнаружила приколотый к зеркалу кусок бумаги с обожженными краями и фразой «Ты сегодня умрешь». Весь день она была своя не своя: все валилось из рук, преподаватели были разочарованы ее ответами, а подруги — обеспокоенны ее состоянием. Дошло до того, что Кэтрин случайно перепутала пункты в рецепте зелья сонливости, в результате чего была оставлена после занятий. Уходя, Элен пыталась уговорить кузину позволить им остаться, но получила отказ. Тогда Дериза предложила прислать экипаж, но и на это Кэтрин не согласилась, беспокоясь, что подобное распоряжение привлечет ненужное внимание и насторожит родителей. Не выдержав, Элен со слезами на глазах умоляла сестру пообещать не идти одной, а остаться до ночной пересмены целителей, где у них были две хорошие знакомые. Кэтрин ничего не оставалось делать, как дать подобное обещание, и Дериза смогла увести плачущую Элен. Реакция кузины немного отрезвила девушку, выставив ее страхи глупостью. Поэтому, отработав наказание — разобрать сухие травы к следующему уроку алхимии, — Кэтрин спокойно дождалась в холле подруг, Эвелин и Гесси, третьекурсниц с целительского, и отправилась вмести с ними домой. Девушки жили на соседних улицах и были хорошими знакомыми. Всю дорогу они обсуждали учебу и преподавателей, весело смеясь и жалуясь на жизнь. Ночное небо над головой не слишком пугало студенток: здесь в Старом Квартале, молоденьким девушкам нечего было опасаться при поздних прогулках. Разбойники и бандиты всех мастей опасались заходить сюда, где селились те, кто повелевал если не всем миром, то хотя бы этим городом. Наживать себе врагов среди власть имущих не желал никто, да и скопление охраны здесь было крайне высоко.

— Алисии ничего никогда не нравится, — капризно заметила Эвелин. — Вечно придирается ко мне.

— Не переживай, все в Академии знают, что у нее скверный характер, — утешила ее Кэтрин. — Она никого не любит.

— А вот и нет, — хныча, возразила Эви. — У нее Соня в любимчиках ходит.

— Вечно ее хвалит?

— Алисия? Хвалит? — вступила в разговор молчавшая до сих пор Гесси. Ее губы против воли изогнулись в улыбке. — Алисия никогда никого не хвалит. Скорее случится второе Великое Нашествие, чем наша суровая преподавательница смилостивится и окинет кого-нибудь одобрительным взором. Нет, она всего лишь не критикует Соню. Практически никогда. Это настолько же показательно, насколько нелюбовь Герима к рыжему.

— Здесь профессора истории можно понять, — бросила Кэтрин презрительно. Она никогда не понимала, почему добрый и чистосердечный Рэмэл водит компанию с бывшим вором и невообразимым наглецом Леном. И пусть он хоть трижды будет приемным сыном чуть ли не начальника Управления и любимцем студенческой толпы, для леди де Шелон он оставался мелким преступником и грязью под ее ногами. Какой-то безродный, а ведет себя, словно он исключительный. Кэтрин без смеха не могла взглянуть на это рыжее чучело, вечно привлекающее к себе внимание, которого он так жаждал. И почему, чем менее значителен человек, тем более вызывающе он себя ведет?

Все случилось в мгновении ока, Кэтрин даже не успела ничего понять. Только что они шли по одной из маленьких улочек на границе с Кварталом Магом, и вот уже спустя мгновение на красивый изумрудный подол девушки фонтаном брызнула кровь, а из темноты на нее смотрели два огромных серых светящихся глаза — два голодных звериных глаза. А потом ее оглушило чьим-то криком. Одно из чудовищ, склонившееся над окровавленной Эвелин подняло свою волчью морду, второе, не обращая внимания на крик, сомкнуло челюсти на тонкой шее Гесси, пытавшейся оттолкнуть монстра, но с таким же успехом она могла двигать дом. Кэтрин с болью поделенной напополам с ужасом наблюдала, как тонкие изящные ручки впивающиеся в густую волчью шерсть, постепенно слабеют. А крик продолжал оглушать до звона в ушах, и даже первый ликан недовольно потряс головой. Кэтрин сделала шаг назад, врезавшись спиной во что-то холодное и гладкое, и только по захлебнувшемуся крику поняла, что это она орала. Первый ликан, стоящей над телом Эви, лежащей поломанной куклой со стеклянными глазами, глядящими в небо, продолжал смотреть на Кэтрин, пока второй волк хрустел шеей Гесси, изогнувшейся дугой и содрогающейся в предсмертных (или посмертных, о нет!) муках. Кэтрин попыталась открыть рот и позвать на помощь, но не смогла выдавить ни звука, зато откуда-то из темноты послышался грозный повелительный рык, и тогда первый ликан перестал медлить. Кэтрин рефлекторно метнула в него огненный шар, но тот растекся по серой шкуре, не причинив вреда. Все случилось в одно мгновение, но для нее оно стало вечностью. Вечностью, которую поглотил безумный животный страх.