Наконец пришла любовь

Бэлоу Мэри

– Такого, как я? – повторил Дункан, приподняв брови.

– Миссис Тернер умерла, – сказал Кон. – Как и твой отец, Шерри, а твой дед – старый человек. Думаю, я не ошибусь, предположив, что ты вернулся в Лондон, чтобы выбрать себе невесту.

– И если я выбрал мисс Хакстебл, – подхватил Дункан, набросив на шею полотенце и вытирая лицо, – то исключительно для того, чтобы причинить ей вред?

– Твоей дурной славы достаточно, чтобы причинить ей вред, – заметил Кон. – Оставь ее в покое, Шерри. Выбери другую, менее уязвимую.

– Но если слух о том, что она представила

меня этому пижону – как там его зовут? Ах да, Дью! Если этот слух распространился, что явно произошло, – сказал Дункан, – разве я не нанесу ей непоправимый вред, забрав назад свое предложение?

Кон устремил на него гневный взгляд.

– Будь ты проклят, Шерри! – Он промокнул полотенцем лицо, руки и грудь и принялся натягивать одежду. – Как тебя угораздило выбрать Маргарет из всех женщин? Если ты женишься на ней и хоть один волос упадет с ее головы, ты не отделаешься так легко, как сегодня. – Он резко кивнул в сторону ринга. – Это была только разминка.

– Ты, случайно, не в «Уайтс» направляешься? – поинтересовался Дункан. – Я бы составил тебе компанию.

Но, прибыв в «Уайтс», он столкнулся лицом к лицу с герцогом Морлендом, который был всего лишь виконтом Лингейтом, когда Дункан приехал в Лондон в прошлый раз.

– Морленд. – Дункан приветливо кивнул ему и его спутнику, молодому блондину, собираясь продолжить путь в читальный зал, чтобы просмотреть утренние газеты, но герцог преградил ему путь.

– Шерингфорд! – сказал он, гневно хмурясь. – Мне нужно поговорить с тобой. Моя жена, если ты не в курсе, – бывшая миссис Хедли Дью, а до этого мисс Ванесса Хакстебл. А это граф Мертон.

Ах вот как! Значит, Морленд теперь в родстве с Дью и Хакстеблами? Дункан вздохнул про себя. Он даже не подозревал об этом.

Мертон мрачно поклонился. Он был красив и строен, но наметанный глаз Дункана отметил, что было бы ошибочно принимать его за слабака. За юношеской стройностью угадывались натренированные мускулы, а в чертах лица – сильный характер.

– Мертон? Как кстати, – сказал он. – Вы тот самый человек, с которым я хотел увидеться чуть позже.

Вообще-то до этого момента у него не было подобных планов. Прошло много лет с тех пор, как он делал первое формальное предложение. А сейчас, хотя Маргарет Хакстебл и была на несколько лет старше своего брата, которого она практически вырастила, правила приличий наверняка требовали, чтобы Дункан встретился с ним официально и обсудил предстоящий брак и все с ним связанное.

– Чуть позже может быть слишком поздно, – резко произнес Мертон, – если половина высшего общества в курсе событий, а в утренней газете появилось соответствующее объявление.

– Объявление? – изумился Дункан.

– В определенном смысле, – уточнил Мертон. – На странице светских сплетен.

Невероятно! Должно быть, это постарался армейский офицер со слабой челюстью. Никто другой, увидев его беседующим с мисс Хакстебл, не стал бы распространять слухи о помолвке. Дункан не отказался бы побеседовать с ним с глазу на глаз.

Интересно, как настроена мисс Хакстебл сегодня утром? Сыграли ли обстоятельства в его пользу, вынуждая принять

его предложение? Если высший свет уверен, что она помолвлена с ним, а это так и есть благодаря сегодняшним газетам, она поставит себя в неловкое положение, отказавшись от помолвки. С другой стороны, брак с ним вызовет скандал. Ведь он отнюдь не любимец светского общества.

Похоже, мисс Хакстебл загнала себя в ловушку.

– Я бы тысячу раз сказал «нет», – заявил Мертон, в то время как Морленд хранил зловещее молчание, – если бы вы сделали все, как полагается, переговорив сначала со мной. Я и теперь сказал бы «нет», если бы это зависело только от меня. К сожалению, Маргарет не находится в моем подчинении. Она сама себе хозяйка и имеет собственное мнение. Вы мне не нравитесь, Шерингфорд.

Дункан приподнял брови:

– Насколько я помню, мы познакомились несколько минут назад, Мертон. Вы делаете выводы с поразительной поспешностью.

– Мне не нравятся мужчины, – сказал Мертон, – которые бросают своих невест, обрекая их на сердечные муки и позор, и сбегают с замужними дамами. А особенно мне не нравится, когда подобные типы подумывают о женитьбе на одной из моих сестер. И мне не требуется продолжительное знакомство, чтобы прийти к таким выводам.

Дункан поклонился.

– Мы начинаем привлекать внимание, – заметил Морленд.

Холл был достаточно просторным, чтобы они не мешали другим завсегдатаям клуба, входившим внутрь и выходившим наружу. Но в их сторону поглядывали, и неудивительно, если бальный зал леди Тинделл жужжал вчера от сплетен, как представлял себе Дункан, и если светский репортер сделал из случившегося лакомое блюдо, как это свойственно газетным писакам. В довершение ко всему – вот он, скандально известный лорд Шерингфорд, стоит с братом и деверем мисс Хакстебл, и все трое такие мрачные, словно присутствуют на похоронах. Да, впечатляющее зрелище.

– Я обещал мисс Хакстебл прошлым вечером, – сказал Дункан, – что навещу ее в Мертон-Хаусе сегодня днем. Если позволите, Мертон, я хотел бы вначале поговорить с вами, когда явлюсь туда.

Мертон натянуто кивнул. Дункан поклонился обоим джентльменам и продолжил путь.

Он охотно ушел бы из клуба, не заходя дальше холла, но гордость помешала ему ретироваться прямо сейчас. К тому же ему хотелось прочитать, что написано о нем в газетах. Он поднялся на второй этаж, где обменялся приветствиями с присутствующими. Его встретили весело, даже запанибратски, похлопывая по спине. Похоже, среди определенной публики он завоевал репутацию своего парня.

А потом Дункан прочитал заметку, где его аттестовали как соблазнителя и похитителя чужих жен.

И то и другое было правдой.

В заметке говорилось, что он был представлен другу мисс Хакстебл, явившемуся ей на помощь, как ее жених.

Значит, это и вправду Дью предал ее.

Опять.

Да, неплохо бы перекинуться парой слов с этим воякой.

Перед уходом из клуба после раннего ленча Дункан узнал, что в клубной книге заключаются пари насчет того, бросит ли он эту невесту у алтаря или нет. Ставки склонялись в пользу первого.