Нападающий

Хуанг Ана

Я прислонился к стойке и сделал глоток, бесстрастно окидывая взглядом гигантскую кухню, пока мой взгляд не привлек медный блеск посуды, и на меня нахлынул поток воспоминаний.

Я думала, ты злоумышленник.

Почему ты так думала?

Я спустилась вниз перекусить и увидела свет из кухни. Я не думала...

Что у меня могла возникнуть та же идея?

Мой рот изогнулся при воспоминании о том, как Скарлетт орудовала

сковородой, словно оружием, прежде чем реальность вторглась и снова расплющила ее.

Казалось, та ночь была целую жизнь назад.

Возможно, она больше никогда не переступит порог моего дома, не говоря уже о моей кухне.

Вкус газировки остался на языке, но я допил остатки из бутылки и заставил себя не звонить ей, как жалкий бывший, отчаянно нуждающейся во втором шансе, каким я и был, но у меня осталось достаточно достоинства, чтобы не демонстрировать это так громко.

Однако у меня не хватило достоинства полностью держаться подальше. Я посещал ее любимое кафе каждые выходные, надеясь увидеть ее мельком, но ее там никогда не было. Она перестала ходить туда несколько недель назад из-за папарацци, но я думал...

Неважно, что ты думаешь. Она не хочет иметь с тобой ничего общего, пока ты не разберешься со своим дерьмом.

Мой желудок скрутило в комок разочарования. Я обещал ей и тренеру, что больше не буду участвовать в гонках, но как я мог это доказать? Доказать отрицательное было невозможно.

Плюс, я все еще не понимал, что имел в виду тренер, когда сказал, что что-то движет моей импульсивностью. Если это не моя гордость или горячность, как он это называл, то что, черт возьми, это было?

У меня зазвонил телефон.

Мое сердце подпрыгнуло, и на дикий, полный надежды момент я подумал, что это может быть она. Затем я зарегистрировал рингтон, и мое сердце снова упало.

Не она.

Быстрый взгляд на экран показал, что это был мой отец. Я тут же перевел звонок на голосовую почту.

Если я раньше его избегал, то теперь, когда просочилась новость о моем бессрочном отстранении, я был настроен решительно не разговаривать с ним. Как и предполагалось, фанаты «Блэккасла» были в смятении, хотя сегодняшняя победа несколько успокоила их гнев.

Это не имело бы значения для моего отца. На самом деле, это, вероятно, разозлило его еще больше. Я должен был быть незаменимым, и если я не был, то я явно делал что-то не так.

Я потянулся за второй бутылкой, когда телефон снова зазвонил, и я отправил сообщение на голосовую почту. Опять. Если бы это было что-то экстренное, он бы оставил сообщение после первого звонка. Он этого не сделал, поэтому я предположил, что он просто хотел наорать на меня и заставить меня чувствовать себя дерьмом. Что еще было нового?

Между моим отстранением, автокатастрофой и шумихой в СМИ вокруг моих отношений со Скарлетт у него было много поводов для излияний. Но я получил достаточно словесных побоев в этом месяце, и

мне не хотелось быть его боксерской грушей сегодня вечером.

Я взял свой напиток и пошел в гостиную.

В эти дни дом казался невыносимо холодным и одиноким, но это было мое единственное возможное убежище. Я не мог выйти на публику, не рискуя своей личной жизнью. Я не мог пойти в родительский дом, не столкнувшись, ну, с моими родителями. И у меня больше не было привилегии оставаться в квартире Скарлетт.

Раскаяние застряло в моем горле. Я был окружен лучшими предметами роскоши, которые можно было купить за деньги, но я бы отдал все это за возможность увидеть ее снова.

Я забочусь о тебе. Я так сильно забочусь о тебе, и именно поэтому я не могу быть с тобой.

Возможно, я заблуждаюсь, но я мог бы поклясться, что она собиралась использовать другое слово, прежде чем остановилась на «забочусь». Слово из пяти букв, начинающееся с буквы Л.

Я не был уверен, стало бы от этого лучше или хуже, хотя и не мог себе представить, что мог бы чувствовать себя хуже, чем в тот момент.

Мой телефон снова зазвонил.

И еще раз.

И еще раз.

Наконец, я не выдержал. Я поднял трубку, но даже не успел ничего сказать, как линию заполнил хриплый голос моего отца.

— Как раз вовремя, — рявкнул он. — Открой ворота.

Я резко выпрямился.

— Что?

— Я сказал, открой свои чертовы ворота. — Его голос перешел в раздраженное ворчание. — Таксист теряет терпение, и я тоже.

Я проверил приложение домашней безопасности, которое позволяло мне следить за различными участками поместья с моего телефона. Конечно же, черное такси остановилось за воротами. Я мог только различить хмурый взгляд отца через заднее окно.

Блять. Мой пульс участился.

Мой отец, появившийся в Лондоне без предупреждения, не был в моей карточке бинго на ночь. Поскольку он был здесь, у меня не было выбора, кроме как впустить его.

Я открыл ворота и ждал его у входной двери. Каждый дюйм моего тела, от кожи до костей, был пропитан страхом.

Таксист высадил его прямо перед дверью и умчался.

Мой отец шел ко мне, его трость сверкала под лампами в доме. Прошло несколько месяцев с момента его сердечного приступа, но, по словам моей матери, он легко задыхался, поэтому его врач посоветовал ему регулярно использовать приспособление для ходьбы.

— Папа, — сухо поприветствовал я его.

— Ашер. — Он выглядел немного изможденным, но его взгляд был таким же пронзительным, как и всегда.

Мы не обменялись ни словом, пока я вел его в гостиную. Напряжение прорастало между нами, как сорняки сквозь трещины в тротуаре. Оно запуталось вокруг наших лодыжек, заставляя меня чувствовать себя пленником в собственном доме.

Это был первый визит моего отца в мой дом в Лондоне. Он не выглядел особенно впечатленным, хотя особняк был примерно в пятьдесят раз больше и дороже, чем дом моего детства. На самом деле, он выглядел почти раздраженным демонстрацией богатства.