Наперекор судьбе
Шрифт:
«Битва за Францию закончилась. Мы на пороге битвы за Британию». Так говорил Черчилль, обращаясь по радио к народу. Он сумел более чем прозрачно намекнуть на возможность вторжения, не произнеся этого слова вслух. Пляжи на южном побережье опутали ряды колючей проволоки, захватывающие даже мелководье. Повсюду появились запрещающие знаки. Фабрики работали в три смены и семь дней в неделю, пополняя британские арсеналы. «Еще бы! Столько добра потеряли, защищая этих чертовых французов», – часто повторял лорд Бекенхем.
Авиационные заводы выпускали по сотне «спитфайров» и «харрикейнов» в неделю. Потребность в самолетах была особо острой, поскольку нынешняя стадия битвы за Британию разворачивалась преимущественно в воздухе. Люфтваффе ужесточила бомбардировки южного побережья. Дувр теперь называли не иначе как «адским уголком».
В середине августа Кит получил двухсуточный отпуск. Когда он появился в доме на Чейни-уок, Селия сразу заметила, до чего же он изможден. Мальчишечье лицо огрубело, лучистые синие глаза потемнели. И как только он выдерживает это чудовищное напряжение?
– Да очень просто, – весело ответил Кит, наливая себе вторую, очень большую порцию джина с тоником. – Ничего иного нам не остается.
– Скажи, за это время ты потерял много товарищей?
– Несколько человек. Мы большие счастливчики, мама.
Ветераны вроде него могли называть себя счастливчиками. Новички часто гибли в первую неделю своего прихода в эскадрилью. Обучение летчиков было сведено к жесткому минимуму. Рассказывали, что новички учились принимать радиосообщения не в кабине самолета, а катаясь на велосипедах вокруг аэродрома.
– Мама, ты посмотри: на мне ни царапинки. Мне наверняка дали ангела-хранителя, и он в каждый полет сидит у меня на крыле.
– Но, дорогой…
– Мама, я тебе правду говорю. В воздухе нужно четко знать, что ты делаешь. Тогда ты в безопасности. Главная опасность исходит не от немцев.
– А от кого же тогда? От птиц?
– От силы гравитации. Она дает себя знать, когда ты перекрываешь дроссель, чтобы развернуть самолет. Не просто так, а потому что кто-то сидит у тебя на хвосте. Вот тогда-то сила гравитации и напоминает о своем существовании. Кровь отливает от головы, в глазах темнеет, руки и ноги тебя не слушаются.
Селия попыталась представить себе происходящее внутри небольшого самолета, который мчится со скоростью пятьсот миль в час, а его держат под прицелом несколько вражеских пулеметов.
– Кит! И ты еще будешь меня уверять, будто твои полеты совсем не опасны?
– Конечно. Я же сказал: главное – знать, что ты делаешь. А этот маневр нужен, чтобы обхитрить немецкого педика… Прошу прощения. Как только ты развернулся
– Понимаю, – произнесла Селия и сделала большой глоток джина с тоником.
– Мам, давай поговорим о чем-нибудь другом. Что новенького у Барти?
– Она сейчас в Лестере. Пишет, что вовсю учится военным премудростям. Очень счастлива.
– Я помню, она давно хотела уйти в армию. Кстати, а вы видели Тори – подругу Джея? Она в «Крапивниках» служит. Сногсшибательная девушка.
– Ты так считаешь? – спросил Оливер. – Нет, мы пока с ней не встречались. Джей приглашал ее домой, знакомил с ММ и Гордоном. Должно быть, у него это не мимолетное увлечение. Ты, наверное, знаешь, что Джей занимается дешифровкой.
– Да? – удивился Кит, и Селия мгновенно уловила его удивление.
– Кит, это что, не так?
– Мама, а я почем знаю? Я Джея целую вечность не видел. Если он так говорит, значит так оно и есть. Во всяком случае, он по-прежнему в Англии. ММ должна быть счастлива.
– Конечно… А вот и Себастьян. Он хотел тебя видеть. Надеюсь, ты не против?
– Ничуть.
Кит вытянул длинные ноги, улыбнулся матери, затем встал навстречу вошедшему Себастьяну:
– Привет, Себастьян.
– Привет, мой мальчик. Рад тебя видеть. Смотрю – ни одной царапины.
– Ни одной, – подтвердил Кит и торопливо постучал по столику, где стояла его выпивка.
Селия смотрела на них, улыбающихся, непринужденно беседующих, и стремилась запечатлеть эту картину у себя в памяти. Так она делала со всеми особо счастливыми моментами. Ей очень хотелось надеяться, что Кит сказал ей правду и что в военной авиации действительно существует неписаный закон: «Если уцелел в течение первых недель, дальше твои шансы только возрастают».
– Дорогая, тебе все-таки стоило бы ему рассказать.
– Не могу. Я чувствую, что это так глупо.
– Но почему? Я тебя не понимаю. Если двое…
– Все это так, но…
– А если он говорил тебе правду?
– У него это звучало как правда. Тогда я ему даже поверила. А сейчас опять сомневаюсь.
– А если он…
– Да. Думаю, я согласилась бы, – осторожно сказала Венеция. – В общем, знаю, что согласилась бы. Я ни о чем другом столько не думала. Я до сих пор…
– Я знаю, что ты до сих пор. Он часто пишет?
– Не сказала бы. Слишком занят. Но уж зато когда соберется, получается толстенное письмо.
– Вот видишь! Уверена, он очень обрадуется. А ты ему пишешь?
– Конечно. Глупые, легкомысленные письма. Ничего серьезного.
– Но ведь это не печальное известие, которое нужно от него скрыть. Если он…
– Не хочу его волновать. Ему и без этого забот хватает.
– А ты не думала, что эта новость его взбодрит? – спросила Адель.
– Сомневаюсь. Если бы у нас вообще не было детей. А так их вполне достаточно.