Наречённый для ворожеи
Шрифт:
— И теперь этот мелкий смог поднять и унести на себе сразу двух мужчин? — засомневался уже и Тавр.
— Потому как нежить, живой мертвец! — воскликнула тонким срывающимся голоском ещё больше распалившаяся свидетельница. — Такой весь антиресный из себя парнишечка: жёлтые глазищи горят, одёжа вся лоскутами — черви могильные поглодали! На руках — когти железные, на ногах — лапы звериные, слюни ручьём текут, видать дюже изголодалси! Я так рассуждаю: какой-нибудь нечистый дух неотмоленного Яську из топи поднял, но тот сперва посовестился родню и знакомых жрать, собачками пробавлялся. Только, вот беда, мы новых не успели завести! Потому он на народ перекинулся и мужиков наших всех разом порешил, чтобы потом они ему не препятствовали!
Успокоив настоем из походной сумки распереживавшуюся бабусю — та сразу раззевалась и собралась спать, — Тавр и Рута вернулись в дом к Азею. И тот, вместе с женой, опять принялись усиленно усаживать напарников за стол. Мол, с дальней дороги даже не перекусили.
Болтая ложкой в грибной лапше, Рута так и эдак перебирала в уме слова единственной свидетельницы. Ладно бы "глазища горят и когти железные" — тогда, возможно, действительно откопавшийся упырь. Ногти, конечно, не железные, просто длинные и чёрные от земли. Неприятное соседство для живых, но не такая уж большая редкость. Но почему "на ногах — лапы звериные"? И такое странное для упыря поведение: не таскаться к живым изредка, подкарауливая добычу по одиночке, а нагло умыкнуть разом около трёх десятков человек? Из собственных домов, где крепкие засовы и довольно большое количество домочадцев? Почему парнишка вообще стал упырём? Или старушка, якобы узнав "покойника", всё-таки ошиблась?
— Хозяин, помнится вы говорили, что Март и Ясь вечно куда-то лезли. А колдуны у вас в округе не помирали?
— Нет, господарыня! Узнай мы о колдуне, мигом бы в Орден донесли!
— Ну а живые мертвецы не откапывались? — продолжала выспрашивать ворожея.
— Этих бы и сами за милую душу укокошили. Всего и делов — башку отрубить и сухожилия под коленками подрезать, — горячо уверил Азей.
— Тогда хорошенько подумайте и скажите — нет ли в округе чего-нибудь необычного? Или было когда-то раньше, а люди помнят до сих пор? О чём рассказывают детям страшные сказки?
— Мы при лесе да при болоте, у нас кикиморы и лесавки… — завёл знакомую песню Азей.
— Чумной Приют! — решительно перебила мужа до сих пор молчавшая жена.
— А ведь точно! — хлопнул себя по лбу мужик и принялся рассказывать:
— Давным-давно, более сотни лет назад, а кто-то говорит, что и раньше, посередь нашего огромного болота люди обнаружили настоящий, не травяной, пусть и не очень большой остров. К которому можно было подобраться на лодке-плоскодонке, если только знать, куда плыть, но имелись некие вешки. Правда сначала люди обнаружили в глубине болота пару дюжин невиданных для этих краёв деревьев — они возвышались над болотной жижей на толстых корнях, торчавших наружу. У деревьев была чёрная кора, голые ветви, а за толстенными стволами притаился тот самый остров, весь застроенный странными домами. Я, конечно, сам не видал, старые люди так рассказывали, — надумал пояснить Азей.
— Да поняли мы. Продолжай, — поторопил рассказчика Тавр и тот опять заговорил:
— Выглядели дома как островерхие узкие башенки, по одной комнатёнки одна над другой. Видимо им там негде было строиться, даже расстояние между домами малюсенькое, а огородов, хлевов и курятников вовсе нет. Чем обитатели острова жили неизвестно, разве что питались с болота птицей и мелкой рыбёшкой. Но никого из тамошних жителей приплывшие к островку не встретили. Те куда-то разом подевались, причём домики-башни заброшенными не выглядели. Лично я бы в те дома ни в жизнь не полез! Развернул бы лодку и уплыл прочь, — опять решил высказаться Азей.
— А те люди, бедняги, полезли, — вздохнула и пригорюнилась вдруг его жена. Но муж строго на неё посмотрел и опять стал рассказывать сам:
— Те, которые нашли остров, просидели на болоте два
— Кто-нибудь помнит какие? — заинтересовалась ворожея.
— Ещё как, настолько народ был перепуган! Якобы в первую очередь зачумлённым стал ненавистен дневной свет, и они полезли прятаться по погребам. Там лежали пластом, испытывая страшную слабость и всё равно отказывались от воды и пищи. Потом впадали в беспамятство и начинали сильно распухать, превращаясь во что-то бесовское. Раздувшаяся багровая туша уже не походила на человека, а ступни и кисти рук отчего-то становились угольно-черными. И, под самый конец, туша трескалась и просто растекалась зловонным студнем!
— Да уж! — содрогнулся даже много чего повидавший Тавр, поездивший по свету больше, чем его напарница. А Азей тем временем продолжал рассказывать:
— От первых заболевших немедленно заразились их родичи, друзья и просто любопытные, которым захотелось когда-то послушать рассказ об острове на болоте. Кто-то попытался от болезни сбежать, но она настигла и на новом месте. Вскоре копали могилы уже в пяти зачумлённых деревнях, а их угрюмые жители прикидывали, не приготовить ли могилку и себе. Загодя, всё равно конец один. Но милостивый Род вдруг дал отчаявшимся надежду! Совершенно неожиданно среди заболевших оказались выжившие! У некоторых раздувшихся туш через кожу пошёл удивительно обильный пот, в котором тела лежали, как в луже. Вскорости к таким возвращался прежний вид, могли опять пить и есть, а почерневшая кожа обратно светлела. Вот только башка после перенесённой болезни уже была набекрень. Полоумные не захотели больше работать и опять полезли по погребам. Отсиживались там целыми днями, а по ночам шарили по соседям и тащили всё, что плохо лежит. В основном съестные припасы. При этом переболевшие не чурались заразных, даже добровольно взялись за ними ухаживать. И тогда народ решил — раз зараза явилась из болота, следует туда же её и отправить! Собрали больных по всей округе, сгрузили в большие лодки, за вёсла которых посадили выживших. Оттолкнули страшный груз шестами подальше от берега и принялись в панике ждать — а ну как безумные повернут обратно? Но обошлось. Гребцы налегли на вёсла и погребли куда-то вглубь болота.
— После этого чума прошла, — впервые улыбнулась жена Азея, но муж опять ревниво вмешался:
— Вестимо не сразу! Люди всё заражались и заражались, но некоторые счастливчики выздоравливали. Их всех усаживали в лодки и опять отправляли вглубь болота. И как-то само собой появилось предание, что несчастные плывут не абы куда, а к загадочному острову, на котором обретут приют.
Глава 18. Крысолюды
— Необычное предание, — немного помолчав, сказал Тавр. — Рута, оно нам чем-то поможет?
— Пока не знаю… Мне другое интересно, сохранилось ли то место в глубине болота?
— Мне никогда не было интересно, — удивлённо посмотрел Азей на ещё такую юную, но видно храбрую девицу. — Другим после великого мора видно тоже, а кто себя не жалеет — бери лодку и плыви! Вешки куда грести имеются, мало того — вымахали так, что всей округе уже видны.
— Какие вешки всей округе видны? — напрягся Тавр.
— Так те чёрные страшенные деревья, по которым когда-то заразу нашли, по сию пору не погнили. Напротив, ещё выше вымахали. Даже от нас теперь видны, хотя мы с другого края болота! — принялся объяснять Азей. — Только плыть всё равно не отсюдова, а от Лешаковки, у них уже чистая вода, а у нас кругом кочки да чарусы.