Нарисуй узоры болью...
Шрифт:
Она вновь и вновь останавливала себя, и каждый раз срывалась с персонально изготовленной цепи.
Её что-то толкало на неимоверные преступления, от которых девушка не смогла бы отказаться.
Она запрокинула голову, глаза на потолок. Здесь был расписан странными узорами даже он, и это вызывало у Тани отвращение. Она была практически уверена в том, что вся эта красная краска – кровь, бесконечная кровь.
Рыжеволосая попыталась вновь совладать с собой, но только теперь поняла, что, возможно, не такими уж и отвратительными были заклинания,
Но теперь границ не оставалось. Она вскинула руку, чувствуя, что пламя срывается с пальцев даже без её приказа, и равнодушно смотрела на то, как горело дорогущее постельное бельё.
Ей стало наплевать на то, что так она может сжечь весь замок. Пламя перешло на шторы, затапливая их своим ясным сиянием, а девушке всё ещё было абсолютно наплевать на это.
Она так хотела спастись.
Но выхода не осталось.
– Это ты во всём виноват! – она вновь не позволила Бейбарсову сказать ни слова в своё оправдание.
Он мог бы применить собственную магию, но почему-то упрямо не хотел делать это. Таня не знала, почему именно так.
Прежде она бы подумала о причинах, но только не теперь, только не сейчас, когда столько всего свалилось на неё.
Она должна бороться!
Таня сама не знала, почему настолько остервенело повторяла про себя эту мысль раз за разом, пытаясь убедить себя саму в том, что всё это до сих пор актуально.
– Какой же ты предатель, - она опустилась на колени, а после, запрокинув голову, вдруг рассмеялась точно так же, как и Чума, чувствуя, как поток волшебства разлился вокруг неё.
У некромага не было шансов удержать щит, пожалуй. Она не была сильнее, чем сам Бейбарсов, по крайней мере, максимальный пик сил Тани Глеб усмирял с лёгкостью, да и он был опытнее.
Но в своём безумии она потеряла над силами любой контроль, а Бейбарсов утерял желание сопротивляться.
…молния врезалась в его грудь, отбросив Глеба куда-то к стене. Он застыл в неестественной позе на земле, уже не шевелясь.
Синих искр регенерации не было видно.
Таня понимала, что лежачего по всем правилам не бьют, но сегодня ей хотелось уничтожить его окончательно.
Она швырялась в него волшебством поток за потоком, не понимая, откуда берутся все эти молнии, пока не обессилила окончательно.
Где-то снаружи послышался шум. Таня оглянулась в поисках какого-то его источника и остановила взгляд на окне.
Она рванулась вперёд сама, не собираясь останавливаться ни на мгновение и надеясь на то, что толпу можно будет уничтожить так же просто…
И замерла.
Там было слишком много людей – мужчины и женщины, маленькие дети и старики, которые скопились под стенами высокого замка, сделанного из чёрного камня, и громко-громко кричали.
Она пыталась понять, зачем вообще нужен этот крик, но, тем не менее, никак не могла успокоиться.
– Повелительница! – вопил кто-то, а Гроттер хотелось возразить. Но ненависть её погасла, а адреналин словно вдруг куда-то исчез из крови.
Как
Рыжеволосая попыталась сказать что, почувствовать хотя бы некое сочувствие или, возможно, приязнь к этим людям.
Пустота.
В её сердце не осталось совершенно ничего, кроме безумия, а языки пламени срывались со штор и тянулись к её вечным волосам.
А если нет?
Гроттер рванулась обратно, захлопывая за собой двери и не обращая внимания на то, что теперь на руках у неё остались страшные ожоги.
Чума сгорела вся – и ничего, правила, а Таня теперь не могла почувствовать боль. Её больше не сдерживало чужеродное волшебство, она была свободна, и эта свобода довела её до такого состояния.
В комнате всё горело. Гроттер смотрела на недвижимого некромага, который не пытался даже шевельнуться…
И не мог.
Глеб явно был без сознания – и опять не регенерировал, хотя пламя обступило его уже со всех сторон, планируя спустя мгновение превратить его в прах. Это должно было радовать Гроттер, а она вспоминала мальчишку в конце камеры, которому они оба пообещали вернуться, чтобы спасти его наконец-то от огня. Ведь его сожгут совсем-совсем скоро, через какой-то там месяц.
Она могла бы вытащить его сама, хотя бы попытаться – ведь её приветствовали, как новую королеву. Она и была новой королевой.
Она…
Таня сама не понимала, когда вся ненависть растаяла, утонув в море глупых, смешавшихся между собой мыслей.
Она стала на колени рядом с некромагом, которому, впрочем, вряд ли уже можно было чем-то помочь.
Его шея была как-то совсем неестественно повёрнута, и Глеб смотрел пустыми, ничего не видящими глазами куда-то мимо неё.
Рана в груди казалась просто невероятных размеров – сколько молний сюда ударило? Три? Четыре?
Может, больше?
Гроттер захотелось рвать на себе волосы, кричать и выть прямо тут – она не могла поверить в то, что умудрилась убить некромага, казалось, существо совершенно бессмертное.
Это отобрало у неё всякую надежду.
– Ваше Высочество! – подданные колотили в дверь. – Ваше высочество, с вами всё в порядке?
– Пошли вон!
Таня с удивлением осознала, что её голос стал немного более хриплым, словно кто-то переменил его. Она не могла понять, почему так, но, впрочем, разве важно было разобраться в мотивах, когда что-то подобное уже случилось?
Она потеряла способность дышать от слишком сильного напряжения, а её всё равно преследовали слуги и подчинённые, что их Гроттер никогда в глаза не видела, пытаясь лебезить перед новой правительницей.
Она поднялась на ноги. Шум под балконом не стихал – люди ждали того момента, когда наконец-то станет ясно, в каких руках их судьба оказалась теперь.
Она могла быть такой, как Чума, а могла стать светлой и доброй правительницей, но теперь безумие клокотало в её груди.
Впервые в жизни Таня понимала, на что похоже вообще её существование – на эту обгоревшую комнату.