Нарисуй узоры болью...
Шрифт:
Осталось немного.
Чуму более чем устроит подобный результат – она ждала чего-то подобного и надеялась на подобное развитие событий.
Бейбарсов, впрочем, никого не жалел, и Чуму в том числе. Ему было абсолютно наплевать на то, что, возможно, это нечестно по отношению к кому-нибудь, но рыжеволосая вызывала желание защитить её.
А он умел только убивать.
Бейбарсов отошёл уже достаточно далеко и поудобнее устроился на траве, глядя на небо, на котором уже начинало заходить солнце. Оное, прежде невыносимо яркое
Пряталось.
Пряталось за горизонтом, хотя должно было оказаться самым сильным, самым смелым, непобедимым практически существом, которое невозможно уничтожить. Это ведь небесное светило, которому все так поклоняются, перед которым падают на колени, на которое молятся!
Почему оно настолько трусливое?
Бейбарсов не задавал себе философские вопросы, они его мало волновали, но сегодня, возможно, в подобном была определённая суть, и он словно пытался наконец-то уловить её и понять что-то.
Наконец-то пришло время возвращаться.
Холодало. Ненависть погасла, равно как и чернота в глазах, и ни одного желания сделать ещё что-то больше не возникало, но Бейбарсов и не стремился пока что убивать.
Один труп уже сегодня был.
Пуппера, наверное, должны были как-то спрятать, чтобы его тело не привлекало падальщиков.
Глеб вдруг вспомнил о Горгоновой, которая столько всего натворила, а после этого попыталась вытянуть энергию даже с мёртвого Сарданапала, который, впрочем, мог бы помочь исключительно истинному некромагу.
Это даже не страшно.
Горгонова проиграла.
Все проиграли – Медузия напилась того волшебства, которое могло обернуться исключительно против него.
Теперь она слабая.
Теперь все слабые.
У всех одинаковые шансы на проигрыш, и ни одной возможности победить без посторонней поддержки.
В прошлый раз всё было до такой степени честно, что Бейбарсову было даже противно – а сейчас наоборот, но чувство отвращения никуда так и не пропало, словно он просто не мог получать удовлетворение от убийств.
Тем не менее, парень усмехнулся и вновь принялся следить за действиями Тани и Ивана. Совсем скоро.
Совсем скоро придёт его час, когда надо будет показаться и стать более-менее реальностью.
Совсем скоро.
***
– Прекрати! Таня, слышишь, прекрати, прекрати… - совсем тихо шептал Валялкин, пытаясь оттянуть её от мёртвого Гурия.
Гроттер шмыгнула носом, пытаясь как-то одуматься и почувствовать что-то вроде сожаления, но в душе было пусто.
Впрочем, она действительно наконец-то перестала бить Гурия ножом в грудь, а буквально свалилась на землю и тихо расплакалась, чувствуя, как невообразимый холод заставляет её слишком сильно дрожать.
– Зачем ты? – Валялкин попытался её обнять, но, впрочем, ничего толком не получалось. Она вырывалась, царапалась и отмахивалась, не собираясь подчиняться хотя бы на одно чёртово
– Зачем я что? – Гроттер прошептала эти слова совсем-совсем тихо, глядя на него, словно какая-то дьяволица.
– Била его…
– Потому что надо!
Она поклялась себе ни за что не говорить больше ничего, ни единого слова правды о своих видениях.
Ванька этого не заслуживал, совершенно не заслуживал, и это было противно – подчиняться ему в такой ситуации.
Она так хотела сбежать…
– Мне холодно, - наконец-то пожаловалась Гроттер. – Очень холодно, принеси чего-нибудь, чтобы можно было согреться.
Гроттер была уверена в том, что действительно совершенно недавно побывала в воде, в том самом омуте, который едва ли не утянул её вниз, а после ещё и смотрела в чёрные, непробиваемо чёрные глаза некромага.
Она чувствовала себя очень слабой и напуганной, и просто не знала, как можно научиться сопротивляться всему тому, что только случилось с нею. Она смотрела на Валялкина, как на предателя, и понимала, что была права.
Ему нельзя было доверять даже сейчас, даже в это проклятое мгновение, когда он строил с себя джентльмена.
– Я не хочу, чтобы ты был рядом со мной, - в спину Ивана прошептала девушка, но тот, впрочем, даже не попытался услышать её.
Это было отвратительно, и девушка фыркнула в ответ на свои собственные слова, наблюдая за тем, как Валялкин уходил.
В его голове мелькнули такие мысли, которые воссоздали новую жизненную линию, ответвление, которое не стало реальным только потому, что ненависть в Валялкине проснулась намного раньше. Всё это было просто ужасно – она чувствовала себя брошенной и несчастной.
– Я схожу за хворостом, - оглянувшись, громко воскликнул Валялкин, чувствуя себя каким-то неправильным.
Вся его доброта, вся эта проклятая ветеринария оказалась просто пустотой для него – может быть, а может и наоборот.
– Я не хочу, чтобы ты был со мной, - прошептала Таня ещё тише, так, что Валялкин вообще ничего не сумел ответить.
Он и не услышал, потому что так было правильно – Гроттер чувствовала себя испуганной и глупой, одинокой и мечтающей о компании, вот только ничего этого не могло стать реальностью.
Она мечтала о том, чтобы спрятаться от Ивана, вот только это не приносило совершенно никакого толку.
Это было очень глупо.
Это было неимоверно странно, и она позволила себе закрыть глаза и расслабиться хотя бы немного, хотя бы на одно мгновение.
Пуппер, мёртвый Пуппер, лежал всего в двух метрах от неё.
И всё. Больше ни одной живой души, только неприятное ощущение глупого слежения за нею. Кто-то смотрел на неё издалека и… И это было жутко.
========== Боль двадцать первая. Лоткова ==========