Нарисую себе счастье
Шрифт:
— Возможно, — очень спокойно ответил Казимир. — И список очень небольшой, как я думаю. Мои друзья. Моя сестра. Мои домочадцы. Больше в кабинет не мог попасть никто.
— А революционер? — ухватилась за соломинку я. — Может, он подкинул?
— Вряд ли. Проблемы с сердцем начались у меня значительно раньше.
Мы все подавленно молчали. Страшно, очень страшно. Если Асур догадался верно, то можно вылечить Казимира, но какой ценой? Кто-то из его близких — предатель и убийца. И это разобьет ему сердце так же верно, как и “обратный” артефакт.
— А Туманов
— А преступника ты тоже сам найдешь?
— Выбор невелик. Ольга брата любит, она не могла. Кто там остался? Гальянов? Синицын? Прося?
— Моим друзьям я доверяю не меньше, чем Ольге, — нахмурился Казимир.
— Так значит, артефакт сам собою в твоем кабинете завелся, — огрызнулся Марк. — Как моль или таракан.
— А может, это ты его подкинул, — зло ответил Долохов. — Чтобы я не так уж долго мучился. Ты тоже в мой дом давно вхож, в кабинете бывал, на ночь оставался.
— Знаешь что? — вскочил Марк. — Не будь ты братом моей жены, я бы тебе сейчас врезал.
— Ну попробуй. Я ведь ответить могу.
— Именно поэтому нам и нужен Туманов, — тихо и мягко сообщил Асур. — Чтобы во всем этом разобраться. У дознавателей свои методы. И кабинет до его приезда я предлагаю опечатать, чтобы потом не было никаких подозрений.
— Я согласен, — процедил сквозь зубы Казимир, бросая полные ненависти взгляды на зятя.
— Я тем более, — вторил ему Марк.
— Тогда Данил сейчас летит домой и отправляет зеркалограмму в столицу. А я, пожалуй, останусь тут. Буду беспристрастным свидетелем. Надеюсь, Казимир, ко мне у тебя никаких вопросов нет?
Асур Синегорский улыбался столь невинно, что я немедленно заподозрила его во всех грехах. А что, как муж ювелировой дочки, он наверняка прятал в своих сундуках пару-тройку обратных артефактов! С Казимиром он знаком даже дольше меня, в доме его бывал, мог что угодно подбросить. Вот только зачем? Уж ему от смерти Долохова совершенно никакой выгоды нет.
Ладно. Синегорского из списка подозреваемых исключаем. Ольгу я мысленно вычеркнула тоже. Не в ее характере такой план. Если бы она брата ненавидела, то не стала б так долго терпеть. Она бы убила его быстро. Отравила б или подстроила несчастный случай. Кстати…
— Мир, а то происшествие на карьере? Оно же странное, да? Твой мастер говорил — диверсия! Может быть, его подстроил тот, кто артефакт подбросил?
— Зачем? — с недоумением спросил Казимир.
— Ну, чтобы тебе плохо сделать. Вдруг бы тебя удар снова хватил? Самый последний?
— Сомнительно, — качнул головой Синегорский. — Но Туманову про это тоже расскажите. Ему виднее, что и какими нитками связано.
Глава 28. Нашли
Дом наш был словно наполнен грозою. Казимир пытался бодриться, шутить, но видно было, как его грызет тот факт, что кто-то из близких мог желать ему зла. Я пыталась об этом поговорить, но он рычал, что
Матушка вздыхала, Устя тихонько плакала на кухне, Ермол хмурил брови, и только Ильяну все было нипочем. Он забрал мою Липку, чтобы учиться ездить верхом, да еще постоянно спрашивал, когда же будут учителя.
К счастью, неизвестный мне господин дознаватель не заставил себя долго ждать. Он приехал уже через пять дней — это был очень короткий срок. Видимо, выехал сразу же после получения зеркалограммы. Он был не один. Сместе с ним прибыла супруга нашего целителя — вместе с новорожденным младенцем.
Асур обжег беспокойную девицу сердитым взглядом, но промолчал, только забрал у нее из рук дочку да велел отдыхать с дороги. Я оценила этот жест сильного и уверенного в себе мужчины, который не выносит семейные ссоры на люди. Думаю, за дверями спальни он много чего жене скажет, но сейчас Милана, хрупкая светлоглазая женщина, сидела рядом со мной на диване, пила чай с молоком и внимательно разглядывала всех присутствующих.
В гостиную позвали всех, кто был в доме, и домочадцев, и гостей, и Ильяна. Вопрос был серьезным, утаивать что-то не имело смысла.
Туманов мне понравился с первого взгляда. Узкое благородное лицо, острая бородка, длинный нос… Похож на клинок. Опасный и весьма уверенный в себе. Я даже блокнот достала незаметно. Не все же мне Казимира да Устю рисовать, нужна и альтернатива какая-то!
— А славный у вас дом, Казимир Федотович, — начал светскую беседу Туманов. — Очень гармоничный. И обстановка чудесная. И люди тут живут душевные, я вижу.
— Ближе к делу, Георг Павелевич, — холодно оборвал неуместные излияния Казимир, тяжело опираясь бедром на подоконник. — Мы вас вызвали…
— Помню-помню, искать “обратный” артефакт. Я даже эксперта с собой прихватил, — и дядька с умными глазами мягко улыбнулся Милане.
Вот глаза — это самое выразительное в его лице. Темные, почти черные, конечно же, они заметили и блокнот у меня на коленях, и мою рассеянность. Чуть позже придется объясниться.
— Я к чему веду-то, господин Долохов… именно в таких славных домах крысы-то и заводятся обычно. Потому как хозяева чрезмерно доверчивы.
— Попрошу без намеков, господин дознаватель, — спокойно ответил Казимир. — Пока не найден артефакт и не выдвинуто никаких обвинений, воздержитесь от подобных рассуждений. Я никого из своих близких пугать и обижать не позволю.
— Похвальная и довольно редкая диспозиция, — кивнул Туманов. — Ну-с, тогда сразу к делу. Рассказывайте все, что узнали.
Марк Пиляев (снова один, без Ольги) начал с сердечной недостаточности Казимира. Знали лекари о ней с рождения, но поделать ничего не могли. Вели наблюдения, рекомендовали возить ребенка на воды и не сильно тревожить. Годам к двенадцати прогнозы стали оптимистичнее, дескать, если уж дожил до таких лет, дальше будет лучше. Потом родилась Ольга, потом погибли родители. И сердце Казимира вполне выдержало эти потрясения. Несколько лет он даже не вспоминал о своей болезни.