Нарисую себе счастье

Красовская Марианна

— Ты чего? — спросила я с подозрением.

— Ты удивительная.

— Удивительная дура? — догадалась я.

— Нет. Ты прекрасна. И мир вокруг тебя тоже становится прекрасен. Замерзла?

— Да, — призналась я.

— Завтра купим тебе и сапожки, и шубу длинную. А пока пора возвращаться.

Я не спорила. Мы потом сидели с ним на постели, пили горячий шоколад и болтали. Он рассказывал забавные случаи с прошлых выставок… про своих друзей, про северных князей — таких чопорных и неторопливых, про гонки на собаках, про катание на коньках, про большие снежные горы… Я не верила,

думала, что это все сказки — неужто собаки будут таскать сани? Это же сколько нужно собак, чтобы увезти одного только Казимира, он же тяжелый! А вот про зимнее сияние я знала и очень хотела увидеть это чудо, но это не так-то просто, как оказалось. В городе да за облаками не видно. Нужно, чтобы ночь была ясная, морозная — и никаких фонарей.

— Знаешь, Мари, а ты — настоящий маг, — шепнул мне супруг, когда я задремала в его объятиях. — Рядом с тобой я хочу жить. Очень хочу.

С огромным трудом я удержалась от напоминания про операцию. Нет, Казимир не выносит, когда на него давят. Нужно по-другому.

— Я тоже хочу жить рядом с тобой, — тихо ответила я. — Ты мне нужен, я без тебя пропаду.

Больше мы не разговаривали. Он уснул первый, а я просто слушала, как бьется его бедное сердце. Хорошо оно билось, правильно. И пусть так будет всегда.

Он прав. В мире, где без магии никуда, мы забываем о самых главных чудесах. О любви, о детях, что от этой любви появляются на свет. О рассветах и закатах. О колосе, что вырастает из маленького зернышка — и о горячем хлебе. О кошках, собаках и лошадях: ну разве не чудо, что они живут с нами бок о бок? О снеге — ведь это просто вода, которая замерзла. Столько волшебства вокруг! Отними у нас магию — разве мы пропадем? Самая главная магия — это человек и его познания.

А еще — магия внутри меня.

Глава 31. Друзья

Дома мы редко позволяли себе нежится в постели до полудня. У Казимира было слишком много дел. И энергии. А я не любила холод пустой постели. Но сейчас мы наслаждались этим неспешным северным утром — пасмурным и серым. За окном снова валил снег. Куда его столько? Скоро нас заметет по самые крыши!

— Ох! — вдруг спохватилась я. — У меня же отвара нет! Нужно сходить на кухню.

— Пустое, — тихо фыркнул Казимир. — Я не пил его в дороге и прекрасно себя чувствую. Это артефакт вытягивал мои силы, теперь все будет хорошо. Лучше иди сюда, моя козочка.

— Нет, не пустое! — заупрямилась я, вырываясь из желанных объятий. — Марк сказал варить, и я буду варить!

— Делать тебе нечего.

— Мир, а ты не мог бы хотя бы ради меня не ворчать? А то мне иногда кажется, что я вышла замуж за старого деда, а не за мужчину в расцвете сил?

— Это я-то старый дед? — шутливо возмутился Казимир. — А ну ка иди сюда, я сейчас докажу, что вовсе не старый!

Словом, вырваться на кухню у меня получилось далеко не сразу.

И там мне были не рады. Будь отвар нужен мне, я бы смутилась этих взглядов и ядовитых шепотков, но ради любимого мужа я умела быть твердой и настойчивой. Потребовала кастрюлю и воду, высыпала туда содержимое мешочка, что дал мне Марк перед отъездом, и, не обращая внимания на неприятный запах, довела до кипения.

Нужно

будет купить еще трав, у меня есть рецепт. Причем не в абы какой аптеке, а в той, что есть в списке. Попрошу Ермола сегодня же меня отвезти. Лекарство важнее, чем всякие так шубы и платья.

Процедив отвар через ткань, безропотно выданную мне кухаркой (я полагаю, она была готова на все, чтобы я только убралась подальше со своими зловонными зельями), я заполнила флягу и вернулась в номер. Проследила, чтобы Мир выпил целый стакан — горячее не такое противное. А потом заявила, что теперь готова к подвигам. И начать собираюсь с завтрака. Или с обеда — это как поглядеть.

Едва мы устроились за столиком в ресторане, как Казимира окликнул мужской голос. Я обернулась и похолодела: Гальянов. А ведь он один из главных подозреваемых!

— Ты тоже тут остановился? — Демид был весел и свеж. — Как самочувствие? Не помер еще?

— Как видишь, мне даже лучше, — степенно ответил Мир, двигая стул, чтобы Гальянов сел рядом с нами. — Рад тебя видеть.

Он не лгал: Мир и мысли не хотел допускать, что его друзья желают ему зла. Демиду он обрадовался совершенно искренне.

— Вино привез?

— Да, розовое игристое и “Черную вишню”. В твоих, между прочим, бутылках. Уверен, публика оценит. Слушай, а у тебя бокалов нет лишних?

— Я же привез ящик цветного стекла. Где у тебя стол?

— Пока не регистрировался, ночью только приехал.

— Тогда просись рядом со мной. Убьем двух лисиц сразу: и бокалы покажем, и вино разольем.

— Это ты славно придумал.

Мужчины тепло друг другу улыбнулись, а вот у меня настроение испортилось.

Демид Гальянов был хорош собой. Высокий, стройный, с веселыми голубыми глазами и залихватскими усами. Улыбка у него открытая, зубы все на месте. А русый вихор над высоким лбом придает мальчишечью прелесть. Вероятно, женщины от него без ума. Странно, что он до сих пор не женат. Мир как-то обмолвился, что его друг был влюблен в Ольгу и даже сговаривался о свадьбе, но Долохова предпочла совершенно другого мужчину.

Как по мне, так и правильно. Подозрительный тип. Слишком слащавый и скользкий. Я так думаю, что это он артефакт подбросил, ему со всех сторон выгода. Он хотел жениться на Ольге, а Ольга после смерти брата унаследовала бы заводы и усадьбу. Мало разве? Кто бы не согласился на такое? Но свадьба не случилась, и теперь Долохов не у дел.

Зачем ему убивать Казимира? Незачем. Но забрать амулет он не мог… или не успел?

Хотя успел бы, конечно, он же в нашем доме не раз бывал. С сожалением я покосилась на Гальянова и тихо вздохнула. Наверное, все же не он. Хотя всякое может быть.

— Отчего вы грустите, Мари? — заметил мой взгляд Демид. — Устали с дороги, вероятно?

— Нет, — вяло ответила я. — Не устала. Всегда бы так ездить.

Казимир вдруг отвернулся и прикрыл глаза, но я успела заметить и довольную улыбку, и блеск под ресницами. Усмехнулась и продолжила:

— Волнуюсь перед выставкой. Права ли, что там сам государь будет?

— Он каждый год приходит, — кивнул Гальянов. — И не боится же…

— А чего ж ему бояться, он же государь, — не поняла я.