Нарисую себе счастье
Шрифт:
— Платье мне испачкаешь! — возмутилась я.
— Не-а. Я же маг. Уже очистил руки.
Опустила глаза, убеждаясь в истинности его слов. Одна совершенно чистая рука осталась на груди. Вторая поползла по бедру, собирая в складки тонкую шерсть юбки. Глиняный сосуд окончательно сломался под моими пальцами, но я почти не заметила этого. Куда больше меня интересовало, как далеко Мир готов зайти.
Я откинула затылок ему на плечо, прикрывая глаза и раздвигая колени. Моя покорность была немедленно вознаграждена
Рывком Казимир перевернул меня, усаживая себе на колени. Глаза у него были совершенно шальные. Я вдруг поняла, что и ему этот урок дался непросто. Пальцы в моих волосах, губы на губах. Жадный, собственнический поцелуй, от которого я сама размякла как та глина. Хотелось хватать его за плечи, гладить, трогать, стянуть с него наконец рубаху, но я лишь развела испачканные руки в сторону, опасаясь вымазать его.
Платье распахнулось до пояса, обнажая грудь. Я взвыла от разочарования.
— А ну хватит!
Он застыл, окаменел, не то испугавшись, не то обидевшись.
— Нечестно! — зашипела я. — У меня руки грязные, не могу к тебе притронуться!
— Это всего лишь глина, — фыркнул он. — Я ее люблю и ни капли не боюсь.
Но все же длинным движением пальцев провел по моим кистям, и глина ссыпалась с моей кожи, как иссохшая чешуя. Я тут же вцепилась в ворот его рубахи.
Теперь-то он позволил мне все: и исследовать, и ласкать, и наслаждаться каждым мигом близости. Я никогда не думала, что умею быть столь распущенной и жадной до удовольствия. А он, хоть и пытался быть осторожным и неторопливым, но все же забылся, сорвался. Мы оба получили то, что хотели.
Глава 26. Сомнения
Голова болела нещадно. В последние дни головные боли преследовали меня все чаще. Мы даже не поехали из-за этого на свадьбу к Симеону и Матильде Озеровым, впрочем, я туда и не хотела. Я там не знала никого.
Но так дурно мне не было еще никогда. С трудом поднявшись с постели, я оделась и спустилась в гостиную.
— Где Казимир? — хрипло спросила матушку.
Кокетливо блеснув стеклами очков, она сообщила:
— Мир уехал на фабрику. Тебе не кажется, что его болезнь отступает, причем стремительно?
— Не знаю, я не лекарь, — буркнула я. — Потрогай мой лоб. Я думаю, у меня жар. Голова болит ужасно.
Матушка тут же подскочила и силой усадила меня в кресло. Подложила под спину подушку, прикоснулась губами ко лбу.
— Нет, ты прохладная. Может быть, послать за лекарем?
— Не нужно. Пусть Устя заварит травок каких-нибудь, она, думаю, знает.
— Я скажу. Покушай что-нибудь, милая!
— Я не голодна.
Мысль о еде вызывала лишь омерзение. Аппетита не было совершенно.
— Мне не нравится твой вид.
— Мне тоже. — Я попыталась улыбнуться,
— Ты не в положении? — тихий вопрос матушки заставил меня дернуться и болезненно зашипеть.
— Кажется, нет.
— Жаль.
Приоткрыв один глаз, я с подозрением взглянула на мать: не шутит ли? Нет, она искренне огорчена. Внуков ей захотелось? Очень неожиданно.
— Я принесла вам чай с мятой, госпожа, — появилась в столовой Устя. — И горячих булочек, как вы любите.
— Какая я тебе госпожа, — пробормотала я. — Еще и на вы? При гостях хоть горшком называй, а по-домашнему не смущай.
— Так вы же теперь хозяйка.
— У меня от этого рога и копыта выросли? Нет? Ну и все.
Запах мяты разливался на всю комнату, и я понемногу оживала. С каждым глотком будто бы становилось легче. Немного полежав на диване, я окончательно пришла в себя и нашла даже силы на короткую прогулку. К обеду вернулся Казимир, веселый, румяный и довольный.
— Завтра еду на стекольный завод. Мари, хочешь?
— Если не разболеюсь, — вздохнула я и пожаловалась на утреннюю головную боль.
— Это к дождю, наверное, — не впечатлился супруг. — Сейчас ведь тебе лучше?
— Я почти в порядке.
— Я запрещаю сидеть с рисунками до полуночи, ясно? Отдыхай, золотце, ты слишком увлекаешься.
Еще бы мне не увлекаться! Казимиру пришло приглашение на главную выставку года — на Севере! Сам государь будет выбирать лучших ремесленников. Мир попросил меня придумать нечто особенное, чтобы все ахнули, но у меня пока не получалось. Рисунки были хороши, но цветы и фрукты, и даже осенний лес уже не восхищали меня. Нужно было другое. Я до поздней ночи искала то самое… и пока не нашла.
Ирисы? Розы? Тюльпаны? Икшарские мотивы? Все было не то. Яркое и сочное, даже и с позолотою — это запросто. А мне хотелось строгой элегантности. Хотя Мир уже отобрал несколько моих эскизов и увез на фабрику.
— Мастера мои все же справились с цветным стеклом, представляешь! И теперь льют слоями, чтобы цвета перетекали, как в радуге. Мне твой совет нужен будет. Что лучше на выставку везти — графины или кубки?
— Очки, — отмахнулась я. — Вещь крайне полезная. Я слышала, Озеровы уже патент получили на них?
— Да, славно вышло. Асур все больше зубами теперь занимается, а Данил увлекся проблемами с глазами. Молодцы парни, без дела не сидят. Я им на стекольный завод пропуска выписал, теперь они могут сами заказывать любые стекла.
Я кивнула. Дружба с целителями очень полезна. Взять хотя бы матушку — она уже продемонстрировала мне свежее полотенце, расшитое петухами и ромашками. Вроде бы самая простая вышивка, а радовалась она как ребенок. Обещала мне рубашку вышить — белым шелком по белой ткани.