Нарисую себе сына
Шрифт:
— Уф-ф. То есть, а что тогда?
— Что?.. У каждого — своя роль. И порой, маленький проросший росток способен… способен… В общем, всему свое время, — скомкал конец метафоры повествователь. Я же недоуменно потерла нос:
— Тогда, зачем я сюда, по-вашему, пришла?
— Запустить колесо.
— А, если…
— А, хочешь, я покажу тебе свой народ?
— Весь?
— Нет. Я покажу, как мы жили здесь до прихода чужих.
— А, покажите, — а, почему бы и нет?
— Дай мне руку, — подал дух свою широкую
И мир, вдруг, взорвался яркими красками. А уже через миг их фонтан, обвалившись в воды озера, явил совершенно иной пейзаж. Хотя, берег и лес в нем присутствовали. Только на небе сейчас было солнце. А вместо мельницы с колесом, белокаменный, остроконечный храм… И люди, выходящие из него. Светловолосые, в просторных одеждах. Одни покидали распахнутые настежь двери поодиночке. Другие — целыми семьями. Но, все шли прочь, вдоль берега озера. Туда, где среди дубов виднелись высокие дома с круглыми крышами. А над озером кружили большие птицы, отражаясь вместе с облаками в воде. Птицы были похожи на аистов, но с опереньем пестрым и массивными клювами. Одна из них пролетела так низко, что я непроизвольно втянула голову в плечи. А потом вновь задрала ее к небу. И как же ярко светит солнце. Оно…
— Зоя!.. Зоя!!!
— Чтоб мне… провалиться. А-а-а!!!
Мокрые волосы. Мокрая ночная сорочка, прилипшая к телу. И рядом на песке — мокрый насупленный Зача. В очередной раз сплюнув в траву, поинтересовался:
— Какой хоб тебя сюда понес? Одну ночью на это озеро? Уж если… хотя, — прикинул в уме и снова ожесточенно сплюнул.
Я в ответ тоскливо заныла:
— Я не знаю. А, чего ты так орал то? Ты меня еще сильней напугал.
— Чего орал?.. Да как не заорать, когда… ты торчишь над водой посреди озера, задрав голову к луне?.. Зоя…
— У-у.
— Я сам за тебя испугался. Ты не замерзла?
— Я не знаю, — прихлопнула я ладошки к лицу. — Нет.
— Нет?.. Вставай. Пошли домой, — и, поднявшись, сдернул с песка меня.
Какое-то время мы шли по тропинке совершенно молча. Я — не разбирая в темноте пути и Зача, обхватив меня рукой за плечи. Хотя, его сопение было слишком красноречиво. Наконец, я не выдержала, заступив мужчине дорогу:
— Скажи, тебе Арс про меня рассказывал?
— Что ты имеешь в виду? — отвел он в сторону взгляд.
— Мои странности. Ведь ты же называл меня «сумасшедшей». Значит, он тебе про меня рассказывал. Но, Зача, со мной такое — впервые. Я и сама…
— Зоя…
— Я сама очень сильно сейчас…
— Зоя! — обхватил Зача ладошками мое лицо. — Зоя, я тебя сумасшедшей называл, потому что ты смешная и… славная. А твой… сомнамбулизм мы вылечим. У меня лекарь в Радужном Роге есть знакомый.
— Это не лечится. Я такой родилась, — дернула я зажатой головой. — Так что…
— Как это, «не лечится»?
— Так это. Я — не лунатичка, а баголи. Предсказательница.
— Замолчи.
— Что?
— Замолчи… сумасшедшая. Подумаешь, не лечится. Я тебя тогда сам держать буду. Чтоб ты не ходила, где нельзя.
— Привязывать к кровати?
— Ага, — качнул мужчина головой. — И дверь на ключ запирать.
— А, знаешь, что?
— Пошел ты сам? — прищурился на меня Зача и, склонившись, чмокнул в мокрый нос.
— Примерно, так. Тоже мне, лекарь-экспериментатор.
— А, если, не привязывать, а по-другому тебя держать?
— О, это тоже — весьма сомнительное лечение.
— А если… — коснулся он губами моих. — Ты ведь даже не знаешь, от чего… — и повторил «процедуру».
— Зача… Да, Зача…
— Зоя, что?
— Ни-чего…
Звезды в небе казались сейчас такими близкими, а в промежутках между его поцелуями я иногда замечала луну. И все это небесное кружево качалось вместе со мной, запрокинувшей голову в траву. Прохладную, щекочущую голые плечи и раскинутые в стороны руки. И, наверное, мне было хорошо в этом сплетенье земли и неба, шепота и обжигающего мужского дыхания. Наверное, до такой степени, что сейчас…
— О-ой… Моя… голова, — хотя, уместнее было сказать: «Мой огромный гулкий, пустой чугунок». Я приподняла его с… это что? Груди Зачи. И попыталась сглотнуть слюну. Вкусовые ощущения нахлынули вместе с памятью. «Чугунок» рухнул на прежнее место. И громко «завибрировал». — О-о-о…
Мужская грудь насмешливо «хрюкнула»:
— Что, плохо?
— Угу… Зача, мы ночью с тобой… пили?
— Так точно, — доложила «грудь». — После того, как еще раз искупались.
— Ну, это я помню, — предприняла я повторную попытку сесть. — И мне очень… стыдно.
— За что?
— За все. Особенно, за бутыль вина с кухни. Зача…
— Да, Зоя? — не проникся моим раскаянием наглец.
— Как я теперь в глаза Дрине буду смотреть?
— Сосредоточенно. Если сможешь, конечно. А вообще, я сам перед ней извинюсь, если тебя это так волнует.
— Волнует, не то слово, — малодушно скривилась я. — О-о…
— Зоя, что еще?
— Мои… волосы.
— И их я тебе тоже сам расчешу… Зоя, ты теперь — моя женщина. Это так?
— Ну-у… Спину свою покажи… Угу. Твоя.
— Это что, признак какой-то? Знак у меня на ней?
— Нет. Их отсутствие.
— Нет, — плюхнувшись обратно на кровать, засмеялся Зача. — Ты точно, сумасшедшая… Моя сумасшедшая…
________
1 — Традиционный возглас согласия в Чидалии.
2 — Древнейшая цивилизация, населяющая материк Бетан задолго до открытия его алантами. Вымерла по неизвестным причинам, оставив после себя несколько архитектурных памятников, в том числе западные и восточные Врата на территории Ладмении.