Нарисую себе сына
Шрифт:
Браво, Зоя! Выступление было дебютом, аплодисментов не сорвало, однако слушатель остался явно под впечатлением. Надеюсь, суть до места не растрясет. Что же касается здравого смысла… Вот здесь вышло… скажем так, его «небольшое» отсутствие. А, хотя…
— Главное — суть. И у нас с вами теперь, сэр капитан, война. А что вы думали? — и надолго впала сама в задумчивость…
Тщетные попытки влезть в чужие мысли ни к чему доброму не привели — я вообще койку решила не покидать (на всякий случай). Так и лежала, пялясь в дощатый потолок. Слушая скрип шагов над головой в сопровождении шума
— И мне как заорет: к дьяволу вас! К дьяволу! Всех на рею вниз башкой!
— А-уах, — подвыла я со своего ложа громким зевком.
За дверью ответно брякнули, и песня неспешно поплыла дальше вдоль коридора. Да-а. Жизнь, не смотря на мое объявление войны, текла своиммирным чередом. Струилась и переливалась под солнцем. Бежала по обычному руслу. Обыденно журчала… Капала…
— О-ой… Да чтоб мне вовсе провалиться!
Задвижка дверного засова щелкнула почти одновременно с распахиванием двери, и я уже выскочила в коридор, где едва не сшиблась с бывшим седым парламентером.
— Монна Зоя? — знакомый гнусавый тембр, на этот раз выказал удивление.
— Да что?!
— Я опять пришел за вами. Капитан…
— Да идите вы, вместе с… Только, сначала, пожалуйста, покажите: где тут у вас… ну…
— Я понял, — благородно кивнул тот. — Следуйте за мной, — и двинул вправо. О-о! Но, как же медленно!
Обитый лаковым деревом коридор, отсчитав по двери с обеих сторон, закончился, и мой провожатый, распахнув узкую створку прямо по курсу, что-то еще крикнул. Да кто его слушал? Зато внутреннее убранство явно привлекло мой интерес. И я даже в нем задержалась, обнаружив на полке большое свежее полотенце… А вот теперь можно и вновь на боевые позиции…
— Ах, вот, значит, как? — на моей собственной двери болтался маленький блестящий замок. — Ну что ж, — сузила я глаза в сторону раскрытых на палубу коридорных створок. — Война продолжается, — и, как можно тверже направилась теперь именно туда.
«Вражеский стан» встретил меня порывом ветра в упор, но, запала не затушил. Я передернула плечами, огляделась, сама толком не зная, что делать дальше, однако левую лестницу на верхнюю надстройку кормы (куда меня, видно и заманивали), демонстративно обогнула. Двинув вдоль борта прямиком на нос. Здесь, в отличие от палубы «Крачки», к тому ж, со шлюпкой на парадном месте, было необычно просторно. Хм-м… И тоже чисто. Матросы, занятые своими важными делами, на мою геройскую вылазку среагировали, как на помеху в движении (а вот это, не ново). И, собрав по дороге два «Монна, извините» и один заинтересованный прищур, я добралась-таки, до конечного пункта. Та-ак… И что теперь?
— Ну, хотя бы, оглядеться, — и, задрав голову кверху, первым делом обозрела выгнутый ветром факел на белом парусе.
С моей точки он сейчас напоминал высокую жестяную миску. К тому же, изломанную, но выглядел по прежнему, впечатляюще грозно. Особенно в антураже из скрипа мачт, гула снастей под ветром и…
— Да якорь тебе в бушприт! Какой
— Нет-нет, мне понравилось. Только, вопрос возник: что такое «бушприт»? — напротив, как можно искреннее, оскалилась я, чем ввела бородача уже в реальную тоску:
— Это значит, «нос», — потерев собственный, буркнул он. — Разрешите представиться: боцман «Летуньи». Можете звать меня Яков, монна.
— А меня — Зоя. А то «монна» — вовсе как-то… — скривившись, замялась я.
— Не по возрасту обременительно? — предположил боцман.
— Угу, точно. И по статусу… тоже, — отвернулась я прямо навстречу ветру. — Куда эта бригантина идет?
— По намеченному курсу, монна Зоя.
— А курс вы мне скажите? Или…
— На этот вопрос я и сам мог бы вам ответить, — да якорь и-и-и куда-то там! — Если бы вы, все же, до меня дошли, — уперев руки в бока, закончил Виторио Форче. Я же, оценив и эту картину, ответно вцепилась в ячеи снастей:
— Да с чего, вдруг? Совместные трапезы с опекуном не входят в мои обязанности.
Мужчина, скосившись в мелькнувшую спину Якова, глубоко вздохнул:
— Значит, Зоя, ветер вам не пошел на пользу. Раз до сих пор…
— Дурь не выветрилась?
— Понимайте, как хотите, но, постарайтесь вести себя, как взрослый человек.
— Это тоже в мои обязанности не входит, — окрысилась я. — До двадцати одного года. Иначе, зачем мне вообще сдался опекун?
— Так дайте мне возможность вас опекать тогда! — едва не взмолился мужчина.
Я же в ответ решила махнуть по второму витку:
— Это не входит в мои обязанности. Иначе…
— Всё! С меня хватит! — нависнув сверху, напугал он меня уже по-настоящему. Да и сам, кажется, впечатлился. — Зоя… Мы так можем спорить до бесконечности.
— Так ду…
— И слушайте меня!.. Или вы сейчас, вслед за мной идете в корабельную гостиную, и мы там решаем все наши вопросы. Или я тащу вас туда же на глазах у всей команды.
— А в…
— Пункт третий опекунского договора: «Если подопечный, по незнанию или здравому решению ведет себя к причинению вреда собственному здоровью…» Дальше продолжать?
— Не-е надо. Я поняла…
Вот так бесславно капитулировав, я и оказалась именно здесь, в комнате, занимающей половину мачтового верха. Среди шкафов с книгами, моделей парусников и даже одного клавесина в углу. Но, это была еще не вся глубина моего позора:
— Монна желает добавки?
А «монна» желает?..
— М-м… Угу.
— Его Рубен зовут, — уточнил со своего конца стола, жующий капитан.
— Рубен, омлет очень вкусный.
Старик одобрительно оживился:
— И пирожки с курицей сегодня хороши. Вам придвинуть поближе?
— Угу… А можно мне их с собой унес…
— Нет!
— Нет?.. — ну вот и все. Хоть наесться почти успела. — Ладно… Спасибо за еду. Так по какому курсу мы идем, капитан?
— О, матерь Божья! А как же ваш омлет, монна…