Нарушенный завет
Шрифт:
Когда Такаянаги Тосисабуро повстречался на улице Хоммати с одним из членов городского управления, мужчины и женщины с лопатами в руках занимались расчисткой дороги от снега. Обменявшись обычным приветствием: «Вот так навалило!» — член городского управления остановил Такаянаги, который уже намеревался идти дальше, и заговорил с ним.
— Между прочим, слышали вы об этом учителе, о Сэгаве?
— Нет! — решительно ответил Такаянаги. — Я ничего не знаю.
— Говорят, что этот учитель — тёри.
— Тёри? — с выражением полного изумления произнёс Такаянаги.
— Я
— А кто он, этот поручитель?
— Ну, об этом не будем говорить. Дело в том, что он просил не называть его имени. — Лицо члена управления приняло такое выражение, как будто он выдаёт чужой секрет. — Я говорю вам… прошу вас держать в секрете… — несколько раз повторил он. Такаянаги скривил губы и многозначительно усмехнулся.
Проводив взглядом поспешно удалявшегося Такаянаги и пройдя в обратном направлении один квартал, этот любитель слухов повстречался ещё с одним знакомым молодым человеком. Чем больше он думал: «Секрет! Секрет!» — тем трудней ему было удержаться, чтобы не шепнуть кому-нибудь об этом.
— Знаешь, что говорят про этого учителя Сэгаву? — Он показал своему собеседнику четыре пальца. Однако смысл этого жеста до того не дошёл. Поняв это, член городского управления, помахивая рукой, со смехом воскликнул: — Неужели ты не догадываешься?
— Право, не догадываюсь, — сказал его собеседник.
— Ну и бестолковый же ты… Ведь «этa» называют четвероногими! Понял? Но только это — секрет. Никому ни слова.
Сделав такое предостережение, член городского управления простился и пошёл дальше.
В это время мимо проходил младший учитель. Увидев его, молодой человек подбежал к нему и после обычного приветствия завёл разговор о школе. И как-то незаметно оба заговорили об Усимацу.
— Это большой секрет… но так уж и быть, тебе я скажу. Говорят, ваш учитель Сэгава — тёри.
Молодой человек понизил голос.
— Вот-вот, я тоже в одном месте слышал об этом, но как-то не верилось, — сказал учитель, глядя на собеседника. — Выходит, это действительно так…
— Я только что кое-кого встретил. И вот этот человек, которого я встретил, показал мне четыре пальца и говорит: вот что такое учитель Сэгава. Я ахнул, только не совсем его понял. Оказывается, это значит четвероногое.
— Четвероногое? Значит, «этa» называют четвероногими?
— Именно. Но я поражён. Ну и ловкач! Как ловко он сумел до сих пор скрывать это! Позволять такому нечистому существу преподавать в школе… никуда не годится.
— Тсс… — вдруг перебил его учитель и оглянулся. Как раз в этот момент с ними поравнялся Усимацу. Плотно закутавшись в пальто, он, видно, направлялся на службу. По его задумчивому виду ясно было, что он о чём-то сосредоточенно размышляет. Усимацу на мгновение остановился, но, бросив на них пристальный взгляд, быстро прошёл мимо.
Из-за сильного снегопада многие ученики не явились в школу. Начинать занятия было бессмысленно, поэтому учителя, разбившись на группки, кто в
Когда младший учитель вошёл в учительскую, в углу вокруг большого хибати [37] стояли пять или шесть учителей. Он присоединился к ним, и как-то само собой разговор перешёл на Усимацу. Послышались взрывы смеха, привлёкшие внимание находившихся поблизости коллег, и те стали подходить, желая узнать, что тут происходит. Оказались здесь и Гинноскэ с Бумпэем.
— Что ты на это скажешь, Цутия-кун? — обратился к Гинноскэ младший учитель. — Мы тут насчёт Сэгавы-куна разделились на две партии. Ты его однокашник. Ну-ка, скажи нам своё мнение.
37
Хибати — круглый или четырёхугольный, большей частью глиняный или фаянсовый сосуд, куда кладут горячие угли, — наиболее распространённый вид обогревания в японском доме.
— На две партии? — заинтересовался Гинноскэ.
— Дело в том, что Сэгава-кун… ну, одни находят, что он именно тот человек, о котором недавно пошли слухи, а другие говорят — это невероятная нелепость! Вот так и разделились наши мнения.
— Погоди! — спокойно остановил его учитель с жиденькими усами из четвёртого класса младшего отделения. — Две партии — это не совсем точно. Ведь некоторые ещё не высказали своего мнения.
— Я утверждаю, что это неправда! — решительно заявил учитель гимнастики.
— Видишь, Цутия-кун, как обстоит дело. — Младший учитель обвёл взглядом собравшихся. — Почему возникло такое предположение, это особый разговор, но, в общем, всё началось с того, что Сэгава-кун ведёт себя весьма подозрительно. Посуди сам: пошли толки, что в школе среди нас есть «синхэймин». Естественно, что всякий возмущается, не так ли? Ты первый. Уже одно то, что ходят такие толки, позорит всех нас, учителей. Стало быть, если бы У Сэгавы-куна была чистая совесть, он негодовал бы вместе с нами, не так ли? Конечно, он что-нибудь да сказал бы об этом. А мы видим, что он ничего не говорит, отмалчивается, значит, он что-то скрывает. Так считают многие. К тому же один человек говорит… — начал было он, но сразу же осёкся, — однако лучше оставим это.
— Так что же говорит один человек? Раз начал, продолжай, а то что же получается… — вмешался учитель из первого класса младшего отделения.
— Давай, давай! — с холодной усмешкой сказал Бумпэй. Он стоял за младшим учителем и слушал, покуривая папиросу.
— Нет, шутки в сторону, — вмешался Гинноскэ, и глаза его заблестели. — Я знаком с Сэгавой-куном с учительской семинарии и хорошо его знаю. Чтоб Сэгава-кун был «синхэймином» — это невозможно. Я не знаю, кто пустил такой слух, но раз об этом стали говорить, я буду на стороне Сэгавы-куна и не отступлюсь. Вы отдаёте себе отчёт, о чём идёт речь? Это не то, что выпить чашку чаю.